Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Но сказ скоро сказывается. И вот добрались они, наконец, до столичных ворот Долголетия, нашли постоялый двор, где и заночевали. На другой день взвалили на себя вьюки и корзины с подарками и направились к мосту Небесной реки. Остановились у особняка государева наставника Цай Цзина. Лайбао велел приказчику У постеречь вещи, а сам, одетый в темное холщовое платье, приблизился к привратнику и почтительно поклонился.

– Откуда прибыл? – спросил привратник.

– Из уезда Цинхэ в Шаньдуне, – отвечал Лайбао, – от именитого Симэня. Его высокопревосходительству ко дню рождения подарки привез.

– Ах ты, арестант проклятый! – заругался привратник. – Жить тебе надоело, деревенщина! Подумаешь, какой там именитый Симэнь-Дунмэнь [3]! Да над его превосходительством одна-единственная особа власть имеет, ему же подвластна вся Поднебесная. Никакой титулованный вельможа или сановник не посмел бы так себя вести перед его превосходительством. Так что убирайся, пока цел!

В привратницкой нашелся знакомый Лайбао.

– Это у нас привратник новый, – успокоил он Лайбао, – всего несколько дней служит. На него не обижайся, он тебя не знает. Если тебе к его превосходительству, обожди. Я дядю Чжая попрошу выйти.

Лайбао сунул руку в рукав и вручил своему знакомому узелок с ляном серебра.

– Мне-то ладно! – заметил тот. – Ты вон тех двоих одари. Без этого нельзя.

Лайбао вынул такие же узелки и передал каждому по ляну. У сердитого привратника на лице появилась улыбка.

– Раз из Цинхэ, обожди немного, – сказал он. – Пока с дворецким Чжаем повидаешься. Его превосходительство только что вернулись из дворца Драгоценного Знамения [4], где свершалось моление и сейчас отдыхают в кабинете.

Наконец, вышел дворецкий Чжай Цянь. На нем были длинный из тонкого темного шелка халат, летние прохладные туфли и белые чулки. Лайбао удостоил его земным поклоном.

– Ты с подарками его превосходительству? – приветствуя слугу, спросил дворецкий. – Досталось тебе, должно быть, в пути?

Лайбао вручил Чжай Цяню перечень подношений, а слуга тем временем протянул ему два куска нанкинского шелка и тридцать лянов серебра.

– Мой хозяин, Симэнь Цин, просил низко кланяться вашей милости, господин Чжай, – говорил Лайбао. – Хозяин не знал, как выразить вам свою признательность, и велел передать вот эти скромные знаки внимания. Может, годятся на чаевые. А еще хозяин сердечно благодарит вашу милость за беспокойство. Только вашими стараниями были освобождены соляной торговец Ван Сыфэн и остальные купцы.

– Не могу я принять такие дары, – проговорил Чжай, а потом добавил: – Впрочем, ладно, принимаю.

Лайбао тогда протянул перечень подношений, которые предназначались государеву наставнику Цай Цзину. Дворецкий пробежал его глазами и вернул слуге.

– Внесите их и ждите у внутренних ворот, – распорядился он.

По западную сторону от внутренних ворот размещалась обширная прихожая, где ожидающих приема посетителей угощали чаем. Вскоре мальчик-слуга подал Лайбао и приказчику У по чашке чаю.

Наконец-то в приемной зале появился сам государев наставник, и Чжай Цянь доложил ему о прибывших. Цай Цзин велел их звать, и оба пали ниц перед возвышением, на котором он восседал. Чжай Цянь развернул перед государевым наставником перечень даров, и тот пробежал его глазами. Лайбао и приказчик У тем временем разложили подарки.

Только поглядите:

 Ослепительно горели золотые кувшины и нефритовые чарки. Блистали белизною бессмертных серебряные изваяния. Сколько в них уменья и труда искусных мастеров! Умельцев на редкость филигранная работа! Расшиты змеями, драконами парчовые халаты. Так ярки и пестры – в глазах рябит. Переливается золотом и бирюзою атлас нанкинский. Обилье яств изысканных и тонких вин. Все в безупречной упаковке и закупорено надежно. А рядом – полные подносы редчайших фруктов, свежих, ароматных.

Ну как тут не восхититься!

– О, везите это все обратно! – воскликнул Цай Цзин. – Мне как-то неудобно принимать такие богатые подарки.

Лайбао, всполошившись, клал земные поклоны.

– Симэнь Цин, мой хозяин, не знал, как выразить вашему высокопревосходительству свою глубокую сыновнюю почтительность, вот и велел передать эти ничтожные знаки внимания, – умолял он. – Быть может, сгодятся вашему превосходительству на вознаграждение слуг.

– Ну, раз так, ладно, – согласился Цай Цзин. – Я велю убрать дары.

Бывшие наготове многочисленные слуги тотчас же подхватили разложенные подношения и унесли их внутрь.

– В прошлый раз, – продолжал Цай Цзин, – я отправил с посыльным письмо военному губернатору Хоу. Как, помогло оно Ван Сыфэну и тем цанчжоуским купцам?