Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

– Пойдешь в Кожевенный переулок, к приказчику Ханю, – говорил Симэнь, – узнаешь, в каком околотке задержанные, а околоточному передашь наше распоряжение: чтобы сейчас же освободил Ван, уточнил имена бездельников и исправил список, а завтра же чтоб доставил задержанных ко мне в уголовную управу. Я сам буду их судить.

– Слушаюсь! – крикнул посыльный и удалился.

– Ступай-ка и ты с ним, брат Хань, доводи свое дело до конца, – посоветовал приказчику Ин Боцзюэ. – А мне еще с господином поговорить нужно будет.

Хань Даого еще раз поблагодарил хозяина и пошел с посыльным к себе в Кожевенный переулок, а Симэнь с Ин Боцзюэ остались в Зимородковом павильоне. Дайань накрыл стол.

– Попроси старшую госпожу подогреть коричную настойку с лотосами – ту, что его сиятельство Лю вчера с гончаром прислал, – велел Симэнь. – Мы разопьем ее с дядей Ином. Да и маринованного пузанка пусть приготовит.

При упоминании пузанка Ин Боцзюэ всплеснул руками.

– Ах, брат, я и не поблагодарил тебя за отличных пузанков, которых ты мне подарил. Одного я отправил брату, от другого часть дочке послал, а часть велел жене нарезать маленькими кусочками, залить красным маринадом – нашелся у нее старый – да маслица подбавить для духу и положить в черепичный горшок. Глядишь, я утречком иль вечерком когда полакомлюсь, а может, гость какой пожалует, ему на тарелочке подам, чтоб только ты, брат, не обманулся в своем великодушии.

– Это, видишь ли, брат его сиятельства Лю, – пояснил Симэнь, – сотник Лю, в бытность свою лесничим на Хуанхэ нажил состояние, купил поместье в пяти ли от города [1], ну и воздвиг себе дом из императорского леса [2]. И вот нам в управе на днях пришлось его делом заняться. По настоянию Ся Лунси его следовало оштрафовать на сотню лянов и передать дело в суд. Тогда его сиятельство Лю сам поспешил ко мне с сотней лянов, просил устроить. А я ж ведь и сам торговлей занимаюсь, на жизнь не жалуюсь. Мне, по правде сказать, эти деньги не в диковинку. Больше того, мы с его сиятельством друзья. Он мне то и дело подарки присылает. Не терять же из-за этого дружбу! Я с него ни гроша не взял, велел только той же ночью дом сломать, а его слуге, Лю Третьему, всыпал двадцать палок. На том все и кончилось. Его сиятельство так был тронут моим великодушием! Прислал свиную тушу, жбан лотосовой настойки собственного изготовления и два бочонка маринованных пузанков весом сорок цзиней, а в придачу два куска узорной парчи и атласа. Лично приезжал, меня благодарил. Наша дружба теперь стала еще тесней, а деньги свое дело сделали.

– Тебе, брат, эти деньги, конечно, не в диковинку, – заметил Ин Боцзюэ. – А господин Ся из военных. Нет у него твердой почвы под ногами. Не сорвет, так и не проживет. А тебе, брат, за это время, должно быть, вместе с ним не одно дело решать приходилось, а?

– Да, приводилось вместе разбирать и большие дела, и пустяки, – отвечал Симэнь. – Все бы ничего, если б не его алчность и лихоимство. Где ж такое видано?! В деле не разберется, деньги возьмет и хоть бы что! Сколько раз ему говорил – все нипочем. Да, говорю, мы с тобой военные [3], наша обязанность карать, но надо ж и совесть знать!

Не успел Симэнь закончить, как принесли вино и закуски. Сперва подали четыре блюда – овощные закуски и фрукты, потом – вино и еще четыре блюда: окрашенные в густой красный цвет свежие утиные яйца из Тайчжоу, ляодунские золотые креветки [4]с причудливо изогнутыми огурцами, приготовленное на душистом масле жаркое и вареные на сухом пару жирные куры. Вторая перемена тоже состояла из четырех блюд: жареная утка, окорок, белая жареная свинина и жареные почки. Наконец, на узорном фарфором блюде вынесли залитых красным маринадом вареных на пару пузанков, от которых исходил аппетитный аромат. Они так и таяли во рту! Какое удовольствие обсосать только косточку или жабры!

Симэнь Цин наполнил лотосовой настойкой небольшие золотые чарочки-хризантемы, и они принялись за еду.

Не будем говорить, о чем они беседовали за столом чуть ли не до второй ночной стражи, а расскажем пока о компании юнцов.

Посыльный нашел околоточного, и Ван была отпущена домой. Потом старшему полицейскому было велено выявить имена задержанных юнцов. На другой день они обязаны были явиться в уголовную управу. Юнцы переглянулись. Зная, что Хань Даого служит в приказчиках у Симэнь Цина, они сразу смекнули, кто вмешался в дело. В околотке задержали одного только Ханя Второго. Юнцы в страхе обсуждали случившееся, увидав, какой дурной оборот принимает вся эта история.

Хань Даого одарил посыльного пятью цянями, а позже, улучив момент, попросил околоточного переслать Симэнь Цину еще до судебного разбирательства список привлеченных к делу молокососов.

Прошел день. Симэнь Цин и надзиратель Ся Лунси заняли место в большой зале управы. Околоточный ввел группу задержанных. Первым вывели Ханя Второго. Он опустился на колени. Надзиратель Ся прочитал обвинение: