Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

И надо же было случиться! Попался Чэнь Цзинцзи на глаза Лю Второму, который доводился шурином Чжан Шэну, одному из подручных начальника гарнизона Чжоу, был больше известен под прозвищем Линьцинский Спрут. Он открыл на пристани не одно веселое заведение, искал опору у сильных и попирал слабых, ссужал деньгами частных певиц и выжимал из них все соки, сдирая проценты в тройном против принятого размере. Если же певица задерживала выплату, Спрут исправлял долговое обязательство, прибавлял проценты к займу, заставляя должницу погашать проценты с процентов. Когда Спрут напивался, то начинал буйствовать, но никто не решался ему перечить. Словом, это был злой истязатель певиц и отъявленный надувала их посетителей. Вот ему и попался на глаза белолицый малый Цзинцзи, монашек из обители преподобного Яня, зачастивший в кабачок к Се Третьему, где, как оказалось, он содержал певицу Цзиньбао. Тогда Спрут напился пьяный, выпучил глаза и, подняв могучие с чашку величиной кулаки, направился в кабачок.

– Где Цзиньбао? — заорал он.

– Она наверху, дядя Лю, — отвешивая частые поклоны, говорил напуганный Се Третий. — Во втором номере.

Спрут зашагал по лестнице наверх. Цзинцзи и Цзиньбао тем временем, как ни в чем не бывало, сидели рядышком и весело попивали вино. Дверь была заперта, снаружи ее закрывал занавес.

Лю Второй одним махом сорвал дверную занавеску и заорал во все горло:

– Эй, ты, Цзиньбао! Поди-ка сюда!

Чэнь Цзинцзи с перепугу затаил дыханье.

Лю Спрут двинул ногой в дверь, и она открылась. Навстречу незваному гостю вышла Цзиньбао.

– А, дядя Лю! — воскликнула она. — Я вас слушаю.

– Ты мне три месяца за жилье не платила, потаскуха проклятая! — набросился не нее Лю. — Вот ты, значит, где укрываешься!

– Не волнуйтесь, дядя! — с улыбкой успокаивала его певица. — Идите домой, а деньги я вам с мамашей пришлю.

Лю хватил кулаком с такой силой, что она отлетела в сторону и, ударившись головой о край полога, лежала на полу вся в крови.

– Буду я ждать, потаскуха проклятая! — ругался он. — Сейчас же выкладывай деньги!

Тут он заметил Чэнь Цзинцзи, бросился в комнату и ногой опрокинул стол. Зазвенели черепки разбитой посуды.

– Ой! — вскрикнул Цзинцзи. — Кто ты такой будешь? Врывается да еще буянит!

– Еть тебя перееть, монастырский петух! — обрушился на него Лю.

Не долго думая, Спрут схватил Цзинцзи за волосы, пригнул до самого полу и принялся дубасить кулаками да пинать ногами. Посетители повскакали с мест и вытаращили глаза. Хозяин Се Третий сперва не решался вмешиваться — ведь Спрут был пьян, но, видя, как тот нещадно избивает Цзинцзи, поднялся наверх.

– Дядя Лю! — уговаривал он. — Успокойся! Прости его, он не ведал, с кем дело имеет. Прошу тебя, от себя прошу, оставь его в покое. Прости, если не так сказал. Обмолвился он. Пощади!

Но Лю Спрут и слушать не хотел хозяина. Он бил Цзинцзи до тех пор, пока тот не лишился сознания, потом позвал околоточного, велел ему связать певицу с Цзинцзи одной веревкой и посадить под стражу.

– Завтра утром отведите их к его превосходительству! — распорядился он.

Лю Спрут, надобно сказать, получил от начальника гарнизона Чжоу мандат, дающий ему право содействовать полиции в охране речных путей от разбойников и грабителей.

Об аресте Цзинцзи в обители не подозревали. Настоятель Жэнь, правда, не мог не заметить его отсутствия. Цзинцзи не появился после ночного дежурства в лавке.

Между тем, на другой день ранним утром околоточный вместе с подручным из речного дозора, оба верхом, препроводили арестованную пару к начальнику гарнизона, где первым делом вручили список задержанных Чжан Шэну и Ли Аню.

– Вот дядя Лю Второй распорядился арестовать, — пояснили они. — Даос из обители преподобного Яня ссору затеял, его и взяли вместе с певицей Чжэн Цзиньбао.

Палачи принялись вымогать у Цзинцзи серебро.

– Мы палачи, нас двенадцать человек. Нас можешь в счет не принимать, но двоих старших обходить не советуем.

– Было у меня с собой серебро, — говорил Цзинцзи. — Но Лю Второй избил меня, а серебро, видать, украли. Всю одежду в клочья разорвал. Где я теперь возьму?! Вот разве серебряная шпилька — все, что осталось. Нате, передайте старшим.

Палачи взяли шпильку и отнесли Чжан Шэну с Ли Анем.

– Нет, говорит, с собой денег, — пояснили они. — Дал шпильку, да и та только сверху серебром покрыта.

– А ну-ка, приведите его сюда! — распорядился Чжан. — Сам допрошу.

Немного погодя подталкиваемый в спину тюремщиками появился Цзинцзи и упал на колени перед Чжан Шэном.

– Который будешь послушник у даоса Жэня, а? — спросил Чжан.

– Третий.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать четыре.