Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

 Окуталась мглою земля со всех концов. Затмилось облаками пыли солнце. В смертельной схватке сцепились вепри и змеи, сразились в поединках драконы и тигры. В городских предместьях всюду развевались белые стяги и алели знамена. Наполнился воздух стенаниями и плачем. В каждом доме трепетали со страху. Несметной саранчой налетели вражьи орды — варваров полчища. Как заросли густые бамбука, стояли короткие мечи и длинные копья. Куда ни глянь, везде лежали тела убитых и вдоль и поперек. Валялись обломки сабель и мечей после резни жестокой и кровавой. Детей спасая, родители их крепче прижимали к сердцу. Хозяева держали на запоре все двери и ворота. Из каждых десяти домов по девять пустовало. Где была деревушка, где город — становилось все труднее отличить. Разбежались жители во все концы. Куда исчезли музыка, обряды, ритуал!

Да, сколько

Плакало женщин, гаремных девиц.
В бегстве не видно ни званий, ни лиц.

В то время У Юэнян, оставаясь в доме Симэнь Цина, стала очевидицей приближения чужеземных орд. Жители запирали дома и спасались бегством. Юэнян тоже пришлось захватить с собой кое-какое золото, жемчуг и драгоценности и, заперев дом, вместе с братом У Вторым (У Старшего уже не было в живых), Дайанем, Сяоюй и пятнадцатилетним сыном Сяогэ [20]направиться ради спасения в Цзинань к Юнь Лишоу. У него она прежде всего надеялась укрыться от вражьего нашествия, а кроме того договориться о женитьбе сына.

Всюду на дорогах они встречали толпы охваченных смятением беженцев. Ими владел страх. Бедная У Юэнян в обыкновенном дорожном платье вместе с домочадцами и братом влилась в людской поток и, очутившись за городскими воротами, продолжала продвигаться дальше. В поле на перекрестке дорог им повстречался буддийский монах в лиловой рясе и плетеных сандалиях. Он опирался на отделанный девятью кольцами посох. За плечами он нес холщовый мешок со священными сутрами. Монах крупными шагами зашагал навстречу Юэнян и поклонился.

– Куда путь держишь, женщина из рода У? — спросил он громким голосом. — Пришла отдать мне ученика?

Юэнян с испугу побелела, как полотно.

– О каком ученике вы говорите, отец наставник? — удивленная, спросила она.

– Разве не знаешь, не ведаешь?! А помнишь, что случилось десять лет назад на восточной вершине горы Тай? Преследуемая Инь Тяньси, ты нашла тогда ночлег у меня в горной пещере. Я и есть тот самый монах из Снежной пещеры, чье имя в монашестве Пуцзин. Ты пообещала мне тогда сына в ученики, а теперь не желаешь?

– Вы оставили мир суеты, отец наставник, и должны бы войти в наше положение, — вступил в разговор У Второй. — Видите, какое тяжкое время мы переживаем! Все ищут спасение в бегстве. А у нее единственный сын, которому надлежит впоследствии убирать могилы родителей. Может ли она отдать его в монахи?!

– Значит, ты не согласен? — спросил монах.

– Не будем больше вести пустые разговоры, отец наставник, — заключил У Второй. — Того и гляди чужеземцы нагрянут, а вы нас задерживаете. Время торопит, не знаешь, доживешь ли до вечера.

– Раз не отдаете, тогда пойдемте со мной в обитель, — предложил монах. — Заночуете, а утром пораньше выйдете. Поздно уж в дорогу пускаться. А войска, не беспокойтесь, сюда не дойдут.

– В какую обитель? — спросила Юэнян.

– А вон в ту, что у дороги, — указал он пальцем и повел путников.

Они оказались у монастыря Вечного блаженства. Юэнян узнала обитель, в которой ей довелось как-то побывать. На этот раз настоятель и добрая половина братии покинули монастырь. В нем оставалось лишь несколько иноков — приверженцев учения чань, которые, поджав ноги, неподвижно сидели в зале для медитаций в заднем приделе храма.

Перед Буддою горел огромный глазурный светильник. Из курильницы струился фимиам. День клонился к закату.

Только поглядите: