Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

И в самом деле здесь круглый год цвели цветы, тут вечная весна. Такое диво враз не оглядишь, на такую красоту не насмотришься!

Вскоре подали вино, и Юэнян заняла место хозяйки. Цзяоэр села напротив, а по бокам расположились по порядку Юйлоу, Сюээ, Цзиньлянь и Симэнь Старшая.

– Да, я и забыла пригласить зятя Чэня, – спохватилась Юэнян и велела Сяоюй сейчас же сходить за ним.

Немного погодя появился Чэнь Цзинцзи. В бледно-голубой креповой шапке и фиолетовом сатиновом халате, обутый в высокие черные сапоги на белой подошве, Цзинцзи поклоном приветствовал собравшихся и сел рядом с женой.

После нескольких чарок Юэнян, Цзяоэр и Симэнь Старшая опять взялись за шашки, а Сюээ и Юйлоу поднялись наверх полюбоваться садом. Только Цзиньлянь с белым круглым веером гонялась за бабочками у насыпной горы на берегу пруда. Во время этого развлечения к ней и подкрался Цзинцзи.

– Не так вы ловите, сударыня, – обратился он к Цзиньлянь. – Дайте я вам поймаю. Ведь у бабочки нет постоянства: мечется она то вверх, то вниз до полного изнеможения.

Цзиньлянь обернулась и, бросив на Цзинцзи лукавый взгляд, забранилась:

– Ишь разбойник какой отчаянный! Ты, я вижу, жизнью совсем не дорожишь.

Цзинцзи расплылся в улыбке, а потом, бросившись к Цзиньлянь, заключил ее в объятия и поцеловал. Она тотчас же оттолкнула его, даже не подозревая, что за ними из терема любования цветами наблюдала Юйлоу.

– Поди-ка сюда, сестрица, – окликнула она Цзиньлянь. – Мне с тобой поговорить надо.

Цзиньлянь оставила зятя и ушла в терем.

Так вышло, что бабочек им поймать не пришлось, зато успел уж шмель коснуться уст цветка, и путь открылся к порханью ласточек и щебетанью иволг.

Да,

Случается увидеть и шмеля шального,
А скроется в цветке – и не отыщешь снова.

После ухода Цзиньлянь Цзинцзи молча побрел восвояси. Невесело, уныло было у него на душе и, чтобы развеять тоску, он сочинил романс на мотив «Срываю ветку корицы»:

Я увидел – это ты
В волосах весны цветы,
Губы алые чисты.
Или лишь подобье чистоты?..
Наших встреч былые дни,
Вновь вернулись к нам они,
Снова полные любви,
Или вовсе не было любви?
Ты кивала, отвечала.
Или ты не отвечала?..
Ты кивала и молчала.
Или может больше не молчала?..
Скоро ль встретимся с тобой,
Скоро ль свидимся с тобой?
Переполнена желанья,
Ты ждала со мной свиданья.
Мы увиделись с тобой
Миг – и стал я сам не свой.

* * *

Но оставим пока пирующих в саду, а расскажем о Симэнь Цине.

После загородного угощения покинул он поместье судебного надзирателя Ся и по пути домой попал в Южную аллею. В свое время он исходил все эти аллеи и переулки вдоль и поперек и знал всех тамошних вышибал. Раньше, при Сунах, их звали вышибалами, а нынче называют попросту – мошенники-лоботрясы. Подвязались среди них и двое жуликов – Лу Хуа, по кличке Змея в траве, и Чжан Шэн Загнанная Крыса, не расстававшиеся ни с каким дерьмом. Им нередко перепадало от Симэня. И вот, когда он подъехал к ним верхом, они играли на деньги, но едва заметив своего благодетеля, тут же опустились перед ним на колени.

– Из каких это краев, ваша милость, в такой поздний час?

– За городом на пиру был, – объяснял Симэнь. – Судебный надзиратель господин Ся рождение справлял. Есть у меня к вам дельце. Сослужите мне службу?

– Какой может быть разговор! – перебили его прохвосты. – Сколько вы нам добра делали, ваша милость! Только прикажите: за вас в огонь и в воду. Тысячу смертей безропотно примем!

– В таком случае завтра ко мне загляните. Потолкуем.

– К чему же до завтра откладывать! Скажите, сударь, что у вас за дело.

Симэнь шепотом рассказал им о женитьбе Цзян Чжушаня на Ли Пинъэр.

– Одного хочу, – продолжал он громко, – чтобы вы отплатили ему за меня. – Симэнь откинул полу халата и достал из мошны лянов пять серебра мелочью. – Это вам на вино, а обделаете все как следует, еще награжу.

– Мало ли вы нам добра делали! – отказывался от протянутого серебра Лу Хуа. – Я-то думал, вы заставите нас в Восточный океан погрузиться, рога сизого дракона достать или на Западную Гору взобраться, клыки бешеного тигра добыть, тогда бы мы еще померекали, а то, подумаешь, дело какое! Проще простого! И серебро я принять никак не могу, сударь.

– Не возьмешь, тогда я и просить тебя не буду.

Симэнь велел Дайаню забрать деньги и, пришпорив коня, поехал дальше, но его удержал Чжан Шэн.

– Не знаешь ты, Лу Хуа, нрава господского, – сказал он. – Раз деньги не берешь, от дела, выходит, отказываешься.

Они взяли серебро и упали на колени, отвешивая Симэню земные поклоны.