Читаем Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅) полностью

Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

Боцзюэ примолк. Актеры после очередного выхода удалились.

Из залы слева, из-за траурных штор, представление смотрели невестки У Старшая и У Вторая, золовка Ян, матушка Пань, свояченицы У Старшая и Мэн Старшая, супруга У Шуньчэня – Чжэн Третья и госпожа Дуань Старшая. Рядом с ними были У Юэнян и остальные жены хозяина. По правую руку из-за штор за игрой актеров следили, столпившись, Чуньмэй, Юйсяо, Ланьсян, Инчунь и Сяоюй. Когда мимо них со сладостями и чаем проходила кухонная служанка Чжэн Цзи, ее окликнула Чуньмэй.

– Это ты кому? – спросила она.

– Тетушке У Старшей и матушкам, – отвечала Чжэн Цзи.

Чуньмэй взяла с подноса чашку. Тут Сяоюй услыхала со сцены, что героиню зовут Юйсяо и схватила ее тезку, горничную Юйсяо, за рукав.

– Чего стоишь как вкопанная, потаскушка? – обратилась она к горничной Юйсяо. – Слышишь, тебя мамаша кличет? Ступай, хахаль пришел.

Сяоюй так толкнула Юйсяо, что та, не удержавшись, отскочила за занавеску, задела невзначай Чуньмэй и расплескала чай.

– Вот потаскуха нескладная! – заругалась на нее Чуньмэй. – Ишь, расходилась! С чего это тебя бесит, а? Всю юбку залила. Как еще чашку не разбила.

Перебранку услышал Симэнь и послал Лайаня узнать, что там за шум.

Чуньмэй села на стул.

– Вон Юйсяо расходилась, – объясняла она. – Так и скажи: завидела шлюха хахаля вот и взбесилась.

Симэнь не придал значения тому, что сказал слуга, Юэнян же подошла к горничным и сделала выговор Сяоюй.

– А ты чего тут торчишь весь день? – говорила хозяйка. – Где твое место? Ступай за моими покоями больше присматривай!

– Туда молодая госпожа только что пошла, – отвечала Сяоюй. – И матери наставницы там.

– Сукины дети! – ругалась Юэнян. – Нельзя вас на представление пускать! Непременно какой-нибудь фортель да выкинете.

При появлении Юэнян Чуньмэй тотчас же встала.

– Все они, матушка, одного поля ягоды, – говорила Чуньмэй. – Носятся как угорелые. Для них никаких приличий будто и не существует. А то пойдут улыбаться да хихикать при посторонних.

Юэнян приструнила горничных и вернулась на свое место.

Первыми откланялись сват Цяо и сюцай Ни. За ними стали собираться свояк Шэнь, лекарь Жэнь и свояк Хань, но их удержал Боцзюэ.

– Хозяин! Уговори же господ, прошу тебя! – обратился он к Симэню. – Мы всего лишь друзья твои и то не решаемся расходиться, а тут родные уходят. Свояк Шэнь, вы ведь рядом живете. А вам, господа, – обратился Боцзюэ к своякам и лекарю, – тоже не следовало бы торопиться, хотя вы и живете за городской стеной. В третью ночную стражу городские ворота все равно заперты. Посидите, господа! Актеры не все еще показали.

Симэнь велел слугам принести четыре жбана с вином феи Магу[17].

– Господа, нельзя ж их оставить без внимания! – воскликнул Симэнь, когда слуги внесли жбан и поставили перед шурином У Старшим большой кубок. – Всякий, кто встанет из-за стола, да будет наказан старшим из нас этой чарой.

Все уселись на свои места. Симэнь велел Шутуну попросить актеров сыграть самые волнующие сцены пьесы.

Немного погодя ударили в барабаны и кастаньеты. Вышел актер и спросил Симэня:

– Разрешите спеть сцену с вручением портрета?

– Пойте любую, – говорил Симэнь. – Лишь бы за душу хватало.

Героиня Юйсяо запела арию. Когда она дошла до слов «Да, в этой жизни не встретиться нам больше, поэтому я шлю тебе портрет», Симэню представилась больная Пинъэр, и он, расчувствовавшись, проронил слезу. Когда он вынул из рукава платок, чтобы вытереть слезы, это заметила из-за занавески неусыпная Цзиньлянь.

– Матушка, вы только взгляните на него! – указывая пальцем на Симэня, говорила она Юэнян. – Вот негодяй! Напился, а теперь нюни распускает.

– С твоим-то умом, сестрица, следовало бы знать, что музыка воссоздает грусть и радость, разлуку и встречу,– заметила Юйлоу. – Увидишь седло, вспомнишь павшего коня. Ему сцена, должно быть, напомнила почившую, вот он и прослезился.

– Не верю я этим слезам, – говорила Цзиньлянь. – Плакать над игрою лицедеев, по-моему, одно притворство. Не поверю никому, пока сама не заплачу.

– Потише, сестрица, – урезонила ее Юэнян. – Дай послушать!

– Понять не могу, – обратилась к хозяйке Юйлоу, – почему сестрица Шестая у нас такая ворчунья?

Когда сцена окончилась, пробили пятую стражу и гости разом стали откланиваться. Симэнь хотел было их удержать и взял в руку большой кубок, но ему все же пришлось проводить их за ворота.

Симэнь обождал, пока убрали посуду, и велел актерам оставить костюмы.

– Завтра их сиятельства Лю и Сюэ прибудут, – объяснял он. – Опять играть придется.

После угощенья актеры ушли. За ними последовали и четверо во главе с Ли Мином, но не о том пойдет речь.

Забрезжил рассвет. Симэнь удалился на ночлег в дальние покои.

Да,

Сколько холодных дней впередизлая судьбина сулит?Много ль туманных утренних зорьвстретить еще предстоит?

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.