Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

Симэнь сел в паланкин. Его сопровождали слуги и солдаты. Когда он прибыл к дому Чжэн Айюэ, толпа зевак расступилась. У ворот стояли навытяжку два сторожа. Чжэн Чунь с Лайдином доложили о госте.

Ин Боцзюэ и Ли Чжи, игравшие в двойную шестерку, поспешно отложили игру. Навстречу Симэню вышли Айюэ и Айсян. Причесанные по-ханчжоуски, нарумяненные и подпудренные, украшенные цветами сливы и бирюзой, они в отделанных мягкой выдрой и пушистым зайцем нарядах походили на фей цветов. Встретив гостя у паланкина, они проводили его в гостиную. Симэнь не велел, чтобы его встречали музыкой. Первыми ему отвесили поклоны Ли Чжи и Хуан Четвертый, потом вышла хозяйка дома и, наконец, перед ним грациозно склонились в приветствии сестры Айюэ и Айсян.

В гостиной стояли два кресла, в которых разместились Симэнь Цин и Ин Боцзюэ. По бокам уселись Ли Чжи, Хуан Четвертый и обе певицы.

– Паланкин прикажете оставить или отправить домой? – спросил Симэня стоявший рядом с ним Дайань.

Симэнь распорядился, чтобы солдаты отнесли паланкин, а Циньтуну наказал заглянуть к сюцаю Вэню.

– Если учитель дома, оседлай ему каурого, – велел он.

Циньтун поклонился и ушел.

– Что ж ты, брат, до сих пор не приходил, а? – спрашивал Боцзюэ.

Симэнь рассказал ему о визите начальника Ань Чэня. Немного погодя Чжэн Чунь подал чай. Айсян поднесла чашку Боцзюэ. Айюэ ухаживала за Симэнем.

– Прошу прощения! А я-то думал, ты меня угостить хочешь, – протянув руки к Айюэ, воскликнул Ин Боцзюэ.

– Больно многого ты захотел! – заметила Айюэ.

– Вот негодница! – заворчал Боцзюэ. – Только за своим ненаглядным ухаживает, а на гостей ей наплевать.

– Какой гость нашелся! – говорила Айюэ. – Тут и без тебя есть за кем поухаживать.

После чаю со стола убрали посуду, а немного погодя появились четыре певицы, которые должны были исполнять сцены из «Западного флигеля». Стройные и гибкие, точно цветущие ветки, с развевающимися вышитыми поясами, они приблизились к Симэню и отвесили низкие поклоны. Симэнь спросил каждую, как ее зовут, а потом обратился к Хуану Четвертому:

– Когда они будут петь, мне бы хотелось услышать это в сопровождении ударных, а не струнных.

– Как прикажете! – отозвался Хуан Четвертый.

Появилась хозяйка заведения.

– Вам, может, холодно, батюшка? – спросила она Симэня и велела Чжэн Чуню опустить зимние занавеси, подбросить в жаровни лучшего угля и благовоний.

В дверях показались головы бездельников-прилипал, прослышавших о прибытии в заведение почтенного Симэня, у которого можно поживиться. Они столпились у дверей, но войти не решались. Один из них, знакомый с Дайанем, отвесил слуге почтительный поклон и попросил замолвить хозяину словечко. Дайань осторожно подошел к Симэню и шепнул на ухо, но стоило тому только раз крикнуть, как от ватаги и след простыл.

Подали фрукты и вино. В центре стояли два стола. Один из них занял Симэнь, за другим должны были сидеть Боцзюэ и сюцай Вэнь, место которого оставалось пустым. За столом сбоку разместились Ли Чжи и Хуан Четвертый. По правую руку устроились обе сестры. Столы ломились от диковинных яств. В золотых вазах красовались цветы. Тут же расположились певицы.

Только налили вино, появился сюцай Вэнь. На нем были высокая шапка, расшитый облаками зеленый халат, белые туфли и бархатные чулки. Он сложенными руками приветствовал собравшихся.

– Что так поздно, почтеннейший учитель? – обратился к нему Боцзюэ. – Место ваше давно пустует.

– Прошу прощения, господа! – извинялся Вэнь. – У однокашника задержался. Не знал, что меня ищут.

Хуан Четвертый поспешно поставил перед сюцаем чарку и положил палочки. Вэнь занял место рядом с Боцзюэ.

Подали особый суп из потрохов, заправленный молодым луком и зеленью, а к нему рис и кислый консервированный имбирь.

После выступления двоих певцов вино полилось рекой и песням не было конца. Вышли четыре певицы и исполнили два акта «Наслаждаясь искусством на Срединной равнине»[12].

Вошел Дайань.

– Прибыли У Хуэй с Ламэем, – докладывал он. – Принесли чай от барышни Иньэр.

У Иньэр, надобно сказать, жила за домом Чжэнов, через переулок. Узнав, что у сестер Чжэн пирует Симэнь, она сразу же велела преподнести ему чаю.

Симэнь велел ввести прибывших.

– Барышня Иньэр просила поднести вам, батюшка, этот чай, – говорили, отвесив земные поклоны, У Хуэй и Ламэй.

Они открыли коробки. В них был ароматный чай с орехами, каштанами, подсоленными ростками бамбука, кунжутом и лепестками розы.

– Что делает Иньэр? – спросил Симэнь.

– Ничего. Дома сидит, – отвечал Ламэй.

Симэнь попробовал чай и наградил принесших тремя цянями серебра, а Дайаню велел пойти вместе с У Хуэем.

– Ступай пригласи барышню Иньэр, – сказал он.

Не растерялась и Чжэн Айюэ. Она тут же обернулась к Чжэн Чуню.

– И ты иди! Позови сестрицу. Скажи: если не придет, товаркой считать перестану.

– Ой, уморила! – воскликнул Боцзюэ. – Товарка?! По постельным делам, что ли?