Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

Девятого числа Симэнь Цин устраивал пир, на котором начальник ведомства Ань, советник Ван и командующий Лэй угощали правителя Чжао. В тот же день к Симэню переехал Лайцзюэ. Жена его прошла в дальние покои и отвесила Юэнян земные поклоны. Она была в лиловой шелковой кофте, синей холщовой накидке и зеленой холщовой юбке, стройная, с овальным, как тыквенное семечко, лицом, подпудренная, нарумяненная, с напомаженными алыми губами и острыми-преострыми бинтованными ножками. Она оказалась мастерицей на все руки, и хозяйка назвала ее Хуэйюань. Ее определили на кухню, где она была обязана дежурить раз в три дня, сменяя Хуэйсю и Хуэйсян, но не о том пойдет речь.

Однажды с Северной окраины города слуга Аньтун принес скорбную весть. Скончалась золовка Ян. Симэнь принес в жертву трех жертвенных животных и отвесил пять лянов серебра на благовонные свечи. У Юэнян, Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу и Пань Цзиньлянь отбыли в паланкинах за город выразить соболезнования и возжечь жертвенные деньги. Их сопровождали Циньтун, Цитун, Лайцзюэ и Лайань.

Симэнь находился в кабинете при атласной лавке напротив. Он наблюдал за работой скорняка, изготовляющего Юэнян собольи горжетки. Первую он отослал с Дайанем в заведение Чжэн Айюэ вместе с десятью лянами серебра на новогодние праздники. Дайаня там угостили вином и наградили тремя цянями на семечки.

– Барышня премного вам благодарна, батюшка, – докладывал, вернувшись, Дайань. – Просила кланяться. Плохо, говорит, в прошлый раз батюшку приняла. Мне три цяня серебра дала.

– Деньги себе возьми. – распорядился Симэнь и продолжал: – Ведь Бэня Четвертого нет дома, а ты, я смотрю, к нему заглядывал. Чего там делал, а?

– По хозяйству у них никого не стало, как дочку просватали, – отвечал Дайань. – Хозяйка кое-что купить просила.

– Раз так, вы уж для нее постарайтесь, – наказал Симэнь и, понизив голос, продолжал: – Ты ей как-нибудь намекни. Так, мол, и так. Батюшка, скажи, хотел бы тебя навестить. Что ты на этот счет думаешь? Интересно, как она посмотрит. Если не будет против, попроси у нее для меня платок.

– Ясно, батюшка! Слушаюсь! – ответил Дайань и удалился.

Симэнь позвал Чэнь Цзинцзи поглядеть за скорняком, а сам пошел домой.

Явился Ван Цзин. Он принес от ювелира Гу золотого тигренка и четыре пары серебряных шпилек с золотыми головками. Симэнь убрал пару шпилек в кабинет, а остальные сунул в рукав и направился в покои Ли Пинъэр, где поднес золотого тигренка вместе с парой шпилек кормилице Жуи. Другую пару он подарил Инчунь. Кормилица и горничная не преминули грациозно поклониться Симэню. Он велел Инчунь накрыть стол. Немого погодя появилась еда. Подкрепившись, Симэнь удалился в кабинет.

Туда незаметно проник Дайань. Он предстал перед хозяином, но в присутствии Ван Цзина упорно молчал. Только когда Симэнь послал Ван Цзина в дальние покои за чаем, Дайань открыл рот.

– Ваше желание, батюшка, я передал, – докладывал он. – Она от радости улыбнулась и попросила придти попозже. Будет ожидать вас, батюшка. И вот платок просила передать.

Симэнь извлек из красного пакета красный узорного шелка платок и приложил его к лицу. От него исходил густой аромат. Довольный Симэнь спрятал его в рукав.

Ван Цзин внес чай, после которого хозяин снова ушел в кабинет напротив, где стал наблюдать за работой скорняка.

Доложили о прибытии шурина Хуа Старшего.

– Зовите, – распорядился Симэнь.

В кабинет вошел Хуа Цзыю и, поприветствовав сложенными руками хозяина, сел у жаровни.

– Сердечно благодарю вас и прошу прощения за доставленное в прошлый раз беспокойство, – проговорил он.

Тем временем Хуатун принес чай.

– Купец из Уси предлагает пятьсот мешков рису, – продолжал Хуа. – Реки замерзли. Спешит продать и домой. Может, вы купите, зятюшка? По сходной цене уступает.

– Зачем мне рис! Кому он теперь нужен! Как реки тронутся, дешевле будет. Потом я сейчас и наличным серебром не располагаю, – с этими словами Симэнь велел Дайаню накрывать стол и обернулся к Хуатуну. – Ступай батюшку Ина пригласи. Пусть с батюшкой Хуа посидит за компанию.

Прибыл Боцзюэ, и они втроем устроились пировать у жаровни. На столе стояло множество блюд – вареные и жареные куры и рыба, всевозможные закуски. Сунь Сюээ было велено испечь два противня пирожков. Потом подали четыре тарелки потрохов и бульон с молоком. Немного погодя прибыл Инчунь, послушник настоятеля У, с новогодними подарками и амулетами. Симэнь пригласил его за стол, потом дал серебра для поминовения Ли Пинъэр в сотый день ее кончины.

Пировали до заката. Когда шурин Хуа и послушник ушли, Симэнь позвал вернувшегося из лавки Ганя, и они с Боцзюэ занялись играми в кости и на пальцах. За разговорами незаметно стемнело. Зажгли огни.

Вернулись в паланкинах У Юэнян и остальные жены, о чем доложил Лайань.

– Куда же это невестушки отбывали? – поинтересовался Боцзюэ.

– Видишь ли, золовка Ян с Северной окраины умерла, – пояснял Симэнь. – Сегодня третий день справляли. Я жертвенный стол готовил и на благовония серебра дал.

– В годах была золовушка, – заметил Боцзюэ.