Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

– Ты, брат, оставайся с Ху Сю на корабле, – распорядился Хань Даого. – Ждите, пока я пошлину уплачу. А тысячу лянов мы с Ван Ханем упакуем и по суше домой доставим. Я перед батюшкой и отчитаюсь.

– Письмо акцизному Цяню не забудь у батюшки попросить, – наказывал Лайбао. – Чтобы пошлину снизил и провоз не задерживал.

– Хорошо, – согласился Хань Даого и, упаковав вьюки, вместе с Ван Ханем отбыл в Цинхэ.

И вот однажды обогнули они полукруглую стену и въехали через южные ворота в город Цинхэ. Солнце начало клонится к закату. Тут на дороге повстречался им Чжан Ань, кладбищенский сторож Симэней. Он вез к городским воротам тележку, нагруженную вином, рисом и коробками снеди.

– А, дядя Хань! – воскликнул сторож. – Воротился?

Хань Даого обернулся к одетому в траур Чжан Аню и спросил, что случилось.

– Батюшка скончались, – отвечал Чжан. – Завтра, девятого дня третьей луны, седьмая седмица исполняется. Вот матушка Старшая распорядилась съестное на кладбище доставить. Заупокойную службу править будут.

– Какое горе! – не раз повторил Хань Даого. – И в самом деле, прохожего речь, – что надпись на камне. Не зря слух прошел.

Сел Хань Даого на осла, а когда они въехали в город, наступил вечер.

Только взгляните:

 На перекрестках сверкают огни фонарей. Звон колокольный несется из дымки благоуханной храма Девяти Светил. Диск луны, яркий, повис вдали над лесом. Редкие звезды мерцают на небесах. В воинской части – чу! – горнист заиграл. Падают капли – времени счет ведут на башнях они часовых. Туманом со всех сторон укутался город. Во мглу погрузились террасы и башни веселья. Густой пеленою укрыты базары и рынки. У богачей в домах плотно зашторены окна. Под расшитые пологи томно ступают красотки. Свой кабинет покидает ученый.

Добрался Хань Даого до перекрестка, остановился и призадумался. Хотел было направиться к Симэню, да его уже не было в живых и время было позднее.

«Поеду-ка я домой, – рассуждал он, – переночую да с женой посоветуюсь. А к хозяевам и завтра успею».

Так и направились они с Ван Ханем на Львиную. У ворот спешились, отпустили погонщика и постучались. Служанка пошла сказать Ван Шестой.

– Батюшка вернулись, – доложила она.

Ван Шестая встретила мужа. Хань Даого вошел в ворота, поклонился перед изображением Будды и умылся, чтобы стряхнуть дорожную пыль. Вьюки внесли в дом. Ван помогла мужу раздеться, и он сел. Служанка подала чай.

Хань Даого рассказал про поездку.

– Повстречался мне брат Янь Четвертый, – заметил он. – Батюшка, говорит, умер. Только мы в город въезжаем, а нам навстречу сторож Чжан Ань с тележкой. Седьмая, говорит седмица подходит, не зря, выходит, слух прошел. Ведь на здоровье не жаловался. Что с ним случилось?

– Да как гром грянул, так с ним беда стряслась, – отвечала Ван. – От смерти никто не огражден.

Хань Даого развязал вьюк. В нем лежали купленные в Цзяннани одежды, шелка и дорогие украшения. Потом из двух сумок начал вытаскивать узелки один за другим, пока не выложил на кан тысячу лянов ослепительно белого сверкающего серебра в слитках.

– Это я по дороге наторговал, – объяснил он. – И домой поторопился, а то время позднее. Уж завтра утром отнесу. А тут у меня в двух узелках своя сотня лянов. Ну как, не оставлял он тебя своим вниманием?

– Когда жив был, еще туда-сюда, – отвечала Ван. – И ты еще думаешь серебро отдавать?

– Вот я и хотел с тобой посоветоваться. Может, отдать половину? Как ты считаешь?

– Ну и простофиля! – не выдержала Ван. – Хоть на этот-то раз дурака не сваляй! Нет его больше, понимаешь ты или нет? Нет у нас теперь никакого хозяина. А кто мы им такие! Родственники, что ли! «Отдать половину»! Чтобы потом неприятности нажить? А где, спросят, остальные? Уж отрубить, так сразу! Упакуем вещи, захватим это серебро и махнем к дочке в столицу. Не выпроводит же нас зятюшка. Он ведь у самого государева наставника на службе.

– Значит, дом бросим? – недоумевал Хань. – Нет, сразу с места не тронешься.

– Какой же ты, брат, несмекалистый! – продолжала свое Ван. – А почему бы тебе брата не позвать? Дай ему несколько лянов, пусть за домом пока присматривает. А от хозяев будут спрашивать, скажет: дочка, мол, их в столицу пригласила. Неужто они такой смелости наберутся – к государеву наставнику поедут? Ну и пожалуют – мы их не испугались.

– Но как же так! – воскликнул Даого. – Он, батюшка, сколько нам добра делал, а мы ему, выходит, изменой отплатим? Разве это порядочно!