Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

 У развилки дорог светильник ярко горит. Аромат вьется дымкой и раздается колокола звон из храма Девяти светил[21]. Ясного месяца диск висит в небесах. Редкие звезды мерцают на чистом небосклоне. В воинском полку — чу! — на расписном рожке играет горнист. На башнях часовых в клепсидрах считают мерно время падающие капли. Туман окутал все кругом. Во мглу погружены веселья терема и террасы. Густою пеленой укрыты рынки и базары. У богачей в домах зашторенные плотно окна. Под пологи расшитые красавицы идут. Свой кабинет ученый покидает.

У Юэнян, а вместе с нею брат, Дайань, Сяоюй и Сяогэ остались ночевать в монастырских кельях. Их узнали послушники и накормили беженцев. Наставник Пуцзин сел, поджав скрещенные ноги подошвами вверх, на лежанку в зале для медитаций и, ударяя в деревянную рыбу, творил молитвы. Юэнян с Сяогэ и Сяоюй легли на кровать. Отдельно расположились дядя У и Дайань.

Сильно уставшие путники вскорости крепко заснули. Только Сяоюй не брал сон. Она встала и, приоткрыв дверь кельи, вышла. Ее внимание привлек погруженный в молитву наставник Пуцзин. Пошла третья ночная стража, а он все молился.

Потянуло с запада холодным ветром, луна над самым горизонтом подернулась густою мглой. Затихли людские голоса и тишина опустилась над очагами. Померк, едва мерцал большой светильник перед изваянием Будды. От глубокого сострадания сжималось сердце наставника Пуцзина при виде чужеземного нашествия, невообразимых бедствий народа и неисчислимых жертв на полях сражений в Поднебесной. И явилось у него желание свершить великое благодеяние. В молитве, обращенной к Будде, он творил заклинания из «Канона о пресечении возмездий»[22], ходатайствовал перед Досточтимым Владыкою об устроении неприкаянных душ, молился о прекращении меж людьми вековой вражды и о всех до сих пор пребывающих в преисподней, дабы пали преграды и даровано им было перерождение.

Когда монах Пуцзин сто десять раз повторил псалмы о спасении, подул со свистом зимний ветер, пробирал леденящий холод, и явились десятками внять слову наставника искалеченные и обезображенные. Шли обгоревшие с обугленными черепами, с лицами в грязи и вздыбленными волосами, с переломанными или отрубленными руками. У одних были выпущены кишки или вырваны сердца, у других –отрублены ноги или головы, третьи были закованы в колодки или выделялись рубцами от петли на шее. Двумя рядами встали они перед монахом.

– Смертные! Когда же прекратится меж вами взаимная вражда? Когда вы перестанете мстить друг другу? — обратившись к ним, вопрошал наставник в медитации. — Так внемлите же слову моему, и пусть каждый из вас после прозрения вернется на землю в перерождении.

Псалом-гатха гласит:

Ни с ближним, ни с дальним, с нужной, без нужды, —
Я увещеваю: не нужно вражды.
Однажды озлобясь, накликаешь бед,
А их не избыть и за тысячу лет.
Кто местью снедаем, кто с камнем в руке, —
Себя тот погубит, как снег в кипятке.
Кто местью снедаем, злу злом отвечает, —
Как волк, скорпиона когда-то встречает.
Охваченных злобой, ослепших сердец
Я видел не раз безотрадный конец.
Враждуя, поверьте, не снесть головы.
Но вижу теперь я: в раскаянье вы.
Враждебность стихает, как пламени шум,
Прозрения свет озаряет ваш ум.
С глубокою верой во славу Ученья
Молюсь я за грешных, снискать им прощенье.
Пусть больше не будет ни злобы, ни мщенья,
Да будет даровано перерожденье.
Войдите же в круговращение жизни,
Вражду позабыв на полуночной тризне.

Искалеченные поклонились наставнику в знак благодарности и удалились. Подсматривавшая их Сяоюй не нашла в толпе ни одного знакомого.

Немного погодя к наставнику вошел рослый мужчина — человек солидный, внушительной наружности. Он был в полном боевом облачении со стрелой, пронзившей ему сверху грудь.