Цветы тянутся к солнцу

Особенно беспокоился Гапсаттар. Он с самого утра думал о Махали. Ему казалось, что Матали там, в самой гуще событий с винтовкой в руках сражается с дружинниками, стоящими у Голубой мечети. Вот они падают один за другим, вот побежали к озеру Кабан защищать свой последний арсенал в сарае у бая Хакимзяна. Теперь с той стороны слышится стрельба, и, конечно, винтовка Матали бьет громче всех…

Ох и жарко там сейчас! А Матали счастливчик: он не только видит все своими глазами, он сам бьет буржуев!

…А Матали в это время сидел на ящике и мыл крупу. Он в это утро и наплакаться успел, и с отцом поссориться, и теперь, сидя на кухне в казарме, завидовал Гапсаттару и думал, что кто-кто, а Гапсаттар сейчас вместе с красноармейцами сражается в Забулачье.

«Был бы я там, — думал он, — уж я бы не растерялся: побежал бы туда, где идет самый жаркий бой, подобрал бы чью-нибудь винтовку, перебил бы всех офицеров, а потом отыскал бы Саиджана…»

Он и вчера думал о том же, и третьего дня. По ночам ему снился бой, и он только ждал часа, когда солдаты вскинут винтовки на плечи и строем пойдут в Забулачье.

«Наверное, — думал он, — и мне дадут винтовку. А не дадут — не беда. В бою добуду оружие…»

А получилось все совсем по-другому.

В то утро казарма еще затемно поднялась по тревоге. Матали тоже проснулся и начал было торопливо одеваться. Но отец сказал ему ласково:

— А ты куда? Спи, сынок, спи, еще рано.

— Я с вами, папа, — сказал Матали.

— И не думай даже. Пока поспи, а потом дядя Галиулла тебя разбудит и пойдете с ним обед для нас готовить. Мы голодные придем.

— Не хочу я обед готовить, — обиделся, Матали. — Если с собой не возьмете, я все равно следом побегу.

— Да кто же тебя пустит, сынок, пропуска-то нет у тебя.

— А ты мне дай пропуск, папа.

— Пропуска командиры дают. Мне не положено.

— Ну попроси у командира.

— А командиры уже все в строю. И мне пора! Спи! — сказал Саляхетдин и, вскинув винтовку на плечо, быстро пошел к выходу.

Как только дверь за отцом закрылась, Матали натянул штаны, кинулся под нары за ботинками, а ботинок нет. Туда, сюда, всю казарму облазал — нет ботинок. А тем временем солдаты успели построиться, и когда Матали босой подбежал к окну, он увидел, как хвост длинной колонны скрылся за воротами.

С горя Матали бросился на койку и разрыдался, как маленький. Потом он заснул и снова видел во сне бой. А когда проснулся, над ним стоял дядя Галиулла с ботинками в руке и говорил негромко:

— Вставай, вставай, сынок, пора кашу варить. Наши с боя голодные придут, нужно их хорошенько покормить. На-ка твои ботинки.

Вот так и получилось: Матали думал, что ему винтовку дадут, а у него и последние ботинки отобрали…

Гапсаттар, конечно, не знал всего этого. Он жадно прислушивался к стрельбе, представлял себе бой и всюду в первых рядах бойцов видел своего друга.

Тем временем стрельба приблизилась. Звуки выстрелов стали громче. Стреляли уже где-то возле самой школы.

Ребята бросились к окнам, но Тагира сказала очень громко и очень строго:

— Сядьте все на места. И к окнам больше не подходите.

На этот раз ребята послушались: сели за парты и, перешептываясь, с опаской посматривали на окна.

А Гапсаттар мечтал. Вот ему представилось, что дверь открывается и в класс входит Матали.

— Что вы тут сидите как мокрые курицы! — кричит он. — Пошли на улицу!

Он даже, не смотрит на тетю Тагиру, а она глядит на Матали удивленными глазами и ничего не может возразить. А как возразишь, когда на Матали шапка со звездой и в руке у него винтовка. И ребята все с восхищением смотрят на Матали, на его винтовку… Смотрят, не говоря ни слова, и не решаются подняться. И такая тишина вдруг наступает в классе. И в этой тишине громко раздается голос Матали:

— Гапсаттар!

Так явственно прозвучал этот голос, что Гапсаттар невольно обернулся, глянул на дверь, посмотрел на ребят. Те перешептывались по-прежнему, поглядывали на окна…

И вдруг Гапсаттар понял, что там за окнами наступила тишина. Ни криков, ни выстрелов. Тихо-тихо!

И от этой внезапно наступившей тишины еще тревожнее стало в классе. Ребята с надеждой смотрели на учительницу, а та стояла бледная, растерянная и молчала.

Вдруг с шумом распахнулась дверь. Все лица разом обернулись туда. А еще мгновение спустя в класс ворвался свежий весенний ветер и следом за ним, с деревянной кобурой на ремне, в шапке с красной лентой, вошел Муллахмет.

— Все, ребята! Нет больше Забулакской республики. Можете учиться спокойно, — сказал он весело и, громко стуча сапогами, бросился к Тагире.

Тагира улыбнулась и сделала шаг навстречу.

— Ура! — крикнул Гапсаттар.

Этот крик подхватили все ребята, и, окружив Тагиру и Муллахмета, все вместе, смеясь, толкаясь и крича, высыпали на улицу.

Улица была заполнена военными. Солдаты с винтовками и без винтовок шли куда-то. Звонко цокая копытами по камням мостовой, проскакали конники. Дружно печатая шаг, прошли матросы в черных бушлатах.