Цветы цвета неба (СИ)

Они пробыли у нас три дня. Стейнир не хотел нас стеснять, хотя я и говорила, что только рада им. Но отец тоже настоял, что гостям не стоит задерживаться, так как мне опять стало хуже. Мне снова прописали постельный режим. Я даже не смогла проводить гостей. Оказывается, даже положительные эмоции, правда в больших количествах, смогли вывести меня немного из душевного равновесия, что и сказалось на самочувствии. Я ощущала себя хрупкой куклой, которая от неосторожного движения может разбиться. Но сделать ничего не могла.

* * *

Полностью справиться с последствиями родов я смогла только через восемь месяцев. Наконец‑то я смогла брать сынулю на руки, купать его, вывозить в коляске в парк. Только теперь я смогла почувствовать себя по — настоящему счастливой. Эйм рос непоседливым малышом. Его невозможно было укутать в пеленки, так как он тут же из них выбирался. В гостиной мы отделили ему уголок на полу, где он мог самозабвенно предаваться ползанию. Ходить же сын начал к месяцам одиннадцати. Неуверенными шажками, ухватившись за мою руку мы ходили по все той же гостиной. Хоть и выделили ему в детскую соседнюю с моей спальней комнату, но большую часть времени проводили в самой большой комнате дома. Которая так же превратилась в детскую: повсюду были разбросаны игрушки. Стоило только навести порядок, как этот сорванец, воспользовавшись тем, что я отвлекалась, тут же разбрасывал игрушки по всей комнате. Видимо, понятие о порядке у него было свое.

Когда Эйму исполнился год, я смогла вернуться к своим обязанностям в больнице. Сына я оставляла дома с Гудой. Она вполне могла о нем позаботиться. Правда, надолго отлучаться я не могла — пару часов до обеда, пару — после. Стоило только покинуть малыша, как тут же хотелось вернуться домой.

У Торгеста тоже родился сын. Тимеа забеременела вскоре после моих родов. Видимо все‑таки вдохновились моим примером. Разумеется, их малыш был рыжим. Веснушек пока не видно. Зато глаза достались от мамочки — такие же пронзительно — зеленые.

Единственное, что меня беспокоило и выбивалось из всеобщей картины счастья — здоровье отца. Он не жаловался, ничего не рассказывал, но мы с Гестом замечали, что что‑то не так. Отец стал больше уставать. Не все заклинания ему удавались. Порой он путал простейшие рецепты снадобий. И в течение года все дела лечебницы пришлось переложить на мои плечи. Отец делал вид, что все в порядке и ничего не происходит. Я попыталась пару раз вызвать его на разговор, но он все отрицал, говорил, что это возрастное. На мои реплики, что в его возрасте обычно маги скачут козликом, он утверждал, что у него плохая наследственность.

Глава 14

— Ну‑ка, сынок, почему тетя Вильев опять на тебя жаловалась? Зачем ты закидал сына их соседа грязью? — начала допрос Эйма я.

Он неделю пробыл в гостях у моей подруги. Сын очень любил там бывать. Вильев же тоже всегда была нам рада. Отец за последние годы совсем сдал, а у нас случился аврал в лечебнице, поэтому я оправила сына к подруге, а сама стала разбираться с последствиями эпидемии февапронии. Как оказалось, мой пятилетний сын успел в Саганионе подраться с соседским мальчишкой.

— Он обзывался, — обиженно пробубнил Эйм.

— Разве это повод кидаться грязью?

— Да.

— Ну ладно. Расскажи тогда, как же он тебя обзывал?

— Ублюдком, — пробормотал сынишка. — Он сказал, что таких, как я, называют ублюдками.

Наказывать сына желание тут же пропало. Как только Эйм научился связно говорить, он тут же стал спрашивать, где его отец. Я говорила, что он далеко, у него дела государственной важности, и он обязательно скоро к нам приедет. Врала сыну, не находя сил пока рассказать правду. Да и мал он еще для правды. А рассказать все Риону… С каждым днем рождения Эйма я твердила себе, вот сейчас отправлюсь в Амаллион и все расскажу. Думаю, в аудиенции наследник мне не откажет. Но как всегда трусила. А сыну уже пять лет, и он с трудом верит в сказки про далекого и сильно занятого папу.