Цветы зла

- Ты чего скуксился? - прервал паузу Центнер. - На тебя не похоже. О всемирном потеплении совсем не говоришь и о вреде социального обеспечения тоже.

- А откуда ты знаешь о вреде социального обеспечения? - спросил Смирнов, вспомнив, с какими погребальными речами хоронил собеседника на берегу Пономарки.

- Стылый рассказывал. Мы сейчас с ним большие кореша. Кстати, ты знаешь, что он женился законным браком?

- На Юлии? - импульсивно вскинул глаза Смирнов.

- На ней... - иронично глядя, хмыкнул Центнер. - Ревнуешь?

- Да нет... - опустил глаза Смирнов. - Он ведь у нее первый. Они еще студентами жили, ты же знаешь.

- Ревнуешь, - удовлетворенно протянул король бандитов. - Баб бывших не бывает. Я Машу тоже ревную...

Они задумались. Смирнов думал о Юлии, Центнер о Марье Ивановне. Через минуту оба поняли, что увязают в высохшем болоте, и Паша спросил:

- Так что ты скуксился, когда я сумму назвал?

Смирнов смутился и, помявшись, сказал:

- Может не надо ее освобождать?

- Почему не надо, дорогой Евгений Александрович? Это же бизнес. Я на одном этом деле заработаю миллион зеленых.

- Она выйдет и снова его захомутает. И Петя тогда не то, что центнером, тонной станет.

- Не захомутает, - заулыбался шутке бандит. - Как я слышал, ее уже подлечили и теперь к сексу, даже тривиальному, у нее полнейшая апатия.

- Как вылечили?

- Били ее за соответствующие отклонения. Ей в Сочи теперь срочно нужно. Лечиться от хрипов в легких и шума в голове.

- А как же Лена? - помолчав, вспомнил Смирнов девочку. - Ты же по миру ее пустишь?

- Это полезно. Ты же сам писал в "Сердце Дьявола" о санитарной ведьме Гретхен Продай Яйцо.

Смирнов вспомнил Гретхен Продай Яйцо. Как она без жалости изводила тех, кто в будущем мог причинить зло.

- Так я тоже санитарный ведьмак, - продолжил Паша Центнер, усмехаясь. Ну, по крайней мере, в данном случае. Санитарный ведьмак, потому что чувствую, что ему с дочкой надо очутиться на улице. У него есть голова, есть родная кровиночка, у нее есть отец и Петя - все карты им в руки. Так что два миллиона и ни копейкой меньше. А точнее - два миллиона двести тридцать пять тысяч триста пятьдесят долларов. Мои ребята все его барахло с точностью до десяти центов оценили.

- Оставь им хотя бы на жизнь.

- Нет. Пусть поголодают. Я - не собес. Я - бандит с большой буквы.

- Оставляешь его на крайнюю мазу?

- Все мы под ней ходим...

***

Святослав Валентинович встретился с Пашей Центнером и Смирновым на Ярославском вокзале. С ним была Лена, старавшаяся казаться взрослой. На плечах ее висел туго набитый рюкзачок. Отдав Центнеру деньги, Кнушевицкий пожал руку Смирнову, и, ведя дочь за руку, пошел к входу в метро. Паша Центнер, криво улыбаясь, смотрел им вслед.

Перед самым входом на станцию отца с дочерью остановил продавец лотерейных билетов.

- Сегодня у нас суперигра! Купите билетик, не пожалеете. Пятнадцать рублей, и вы неделю обедаете в лучшем ресторане Москвы!

- Папа, купи! - повернулась к отцу Лена. - Я есть хочу.

- У нас на метро не хватит.

- А сколько надо, чтобы и на метро хватило, и на билетик?

Святослав Валентинович вытащил кошелек, покопался в нем и сказал:

- Восемь рублей десять копеек...

Леночка побежала к Смирнову.

- Вы не одолжите нам восемь рублей десять копеек? Я верну, когда вырасту!

Смирнов достал бумажник и протянул девочке восемь рублей серебром. Потом решил отдать ей все наличные деньги. Но Паша остановил его резким движением руки:

- Спрячь свои гроши, фраер!

И подняв из-под ног десять копеек, протянул их девочке.

Лена, благодарно улыбнувшись, убежала к отцу.

***

Расчистив ноготком серебряную краску, дочь Кнушевицкого увидела надпись "1 000 000 рублей".

Паша стоял и смотрел, пока Святославу Валентиновичу не вручили сверток с деньгами.

Потом они со Смирновым сели в машину и покатили кутить в "Балчуг".

Поздним вечером, когда они ехали продолжать в ресторан Эгисиани, в дачном поселке близ железнодорожной станции Переделкино выстрелом в затылок был убит некто С. Тихонов.