Цыганка из ломбарда

– Какой простор для воображения… – начал было Варк, но, по яростному взгляду Иакова поняв, что комплименты его покойной жене не будут хорошо приняты, изменил тон. – Он растратит ваши деньги, господин Дикс.

– И пускай! Агарь умерла, а когда я умру… Пусть делает что хочет.

– Но, мой щедрый друг, если бы вы наделили меня большими полномочиями в роли своего душеприказчика…

– Ты бы сам прибрал мои деньги, – иронически перебил Дикс. – Думаешь, я этого не знаю, ты, акула! Твоя обязанность – передать имущество Джимми согласно закону. Я же тебе плачу.

– Но платите так мало! – проскулил Варк, поднимаясь. – Если у вас…

В этот момент кто-то громко постучал в дверь лавки, и оба злодея, всегда опасавшиеся полиции, уставились друг на друга, на мгновение замерев от ужаса. Потом Варк, всегда заботившийся о собственной шкуре, схватил свою шляпу и поспешил к задней двери, собираясь под покровом тумана вернуться домой так, чтобы никто не увидел его и не задал никаких вопросов. Он исчез, словно призрак, оставив Иакова одного, а в дверь постучали снова.

– Неужели пилеры![8] – пробормотал старик, доставая пистолет из шкафа. – Но, может, и воры. Что ж, коли так…

Он мрачно усмехнулся и, недоговорив, зашаркал к двери со свечой в руке. Часы в магазине пробили одиннадцать, и в дверь постучали в третий раз.

– Кто там так поздно? – резко спросил Иаков.

– Я, Агарь Стэнли!

С криком ужаса господин Дикс выронил свечу, и его накрыла темнота. Сейчас, когда его мысли крутились вокруг покойной жены, неожиданное упоминание ее имени заставило старика поверить, что она стоит по ту сторону двери, закутанная в саван, окоченевшая. Между живым и мертвой – лишь одна непрочная преграда! Какой ужас!

– Призрак Агари! – пробормотал бледный дрожащий Дикс. – Почему она явилась сюда из могилы? К тому же из такой дорогой могилы, с мраморным надгробьем, обнесенной кирпичной оградой.

– Впустите меня! Позвольте мне войти, мистер Дикс! – крикнула незваная гостья, снова постучав.

– Она никогда меня так не называла, – успокоившись, пробормотал Иаков.

Он подобрал свечу, снова ее зажег и громко объявил:

– Я не знаю никакой Агари Стэнли.

– Откройте дверь – и узнаете. Я племянница вашей жены.

– Живая женщина! – пробормотал старик, пытаясь открыть замок. – Против этого я не возражаю.

Он распахнул дверь настежь, и из тумана и темноты в лавку шагнула молодая девушка лет двадцати в темно-красном платье из грубой ткани и коротком черном плаще. Руки ее были обнажены, голова непокрыта, если не считать алого платка, небрежно скрученного вокруг великолепных черных волос. Восточные черты ее лица и цвет кожи выдавали в ней настоящую цыганку: изогнутые брови над большими темными глазами, красивый рот с тонкими губами и изысканный точеный нос. Ее лицо и фигура были лицом и фигурой женщины, нуждающейся в пальмах, песках пустыни и золотистом солнечном свете, горячем и страстном… Однако эта восточная красавица появилась из тумана, словно какая-то мертвая сирийская принцесса, и предстала во всем своем роскошном очаровании удивленному взгляду старого ростовщика.

– Так ты племянница моей покойной Агари? – спросил он, рассматривая гостью при желтом свете тонкой свечи. – Да, точно. Она была похожа на тебя, когда я встретил ее в Нью-Форесте. Что тебе нужно?

– Еду и кров, – коротко ответила девушка. – Но вы бы лучше закрыли дверь. Это может плохо сказаться на вашей репутации, ведь любой прохожий может увидеть, что вы разговариваете с женщиной в такое время суток.

– Моя репутация! – фыркнул Иаков, задвигая засовы. – Господи! Да она уже давным-давно испорчена. Если бы ты знала, насколько плохая у меня репутация, ты бы сюда вообще не пришла.

– О, я могу постоять за себя, господин Дикс. К тому же вы достаточно стары, чтобы быть моим прадедом.

– Ну, проходи, проходи! Вежливо ты разговариваешь, юная особа!

– Я вежлива с теми, кто вежлив со мной, – ответствовала Агарь, забрав свечу из руки хозяина. – Пойдемте, господин Дикс, проводите меня; я устала и хочу спать. Я голодна и желаю поесть. Вы должны дать мне кров и стол.

– Дьявольская наглость, юная особа! Почему я должен все это делать?

– Потому что я родственница вашей покойной Агари!

– Да, да, что-то в этом есть, – пробормотал Дикс и, несмотря на свойственное ему упрямство, повинуясь властному духу девушки, повел ее в выцветшую гостиную.

Там она сняла плащ и села, а Иаков с несвойственным ему гостеприимством, вызванным воспоминаниями о покойной жене, собрал незамысловатое угощение и молча поставил еду перед гостьей.

Так же молча она поела, восстановив свои силы. Иаков восхищался самообладанием цыганки; ее самоуверенное хладнокровие скорее нравилось ему, чем наоборот. Как только она прикончила последний кусок хлеба с сыром, он заговорил, и его первое замечание было преднамеренно сухим и грубым.

– Ты не можешь здесь оставаться! – любезно объявил старик.

Девушка отвечала тем же тоном:

– Могу и останусь, господин Дикс.

– По какой такой причине, шельма ты эдакая?