Цыганская невеста (ЛП)

После еды он немного отдохнул, сидя на полу и прислонившись спиной к стене. Рана на ноге снова кровоточила. Он по-прежнему был голоден, но возиться с банкой мяса у него не было сил. И все же через некоторое время голод заставил его это сделать. После нескольких попыток ему удалось ее открыть. Он запустил руку в банку, вытащил кусочки жирного мяса, похожего на потроха, и сунул в рот. За полминуты он съел все содержимое банки.

Ему вдруг показалось, что собака на него смотрит. Ее зрачки двигались. Он оцепенел от ужаса. Потом, осмелев, подошел к ней и увидел, что у собаки из глаз выползают черви. Они были в ошметках мозга, попавших ей на уши. Белые личинки копошились не переставая.

Его вырвало прямо на собаку. Он ушел в другой конец сарая и сел там. Его тошнило. Он лег. Постепенно, словно играя, он начал имитировать позу лежащей собаки. Скоро оба тела лежали в абсолютно одинаковой позе.

Словно продолжая игру, мальчик жалобно заскулил. Так подвывает раненый зверь.

Глава 35

Мебели в антикварном магазине Капи было столько, что она едва там помещалась. Какие-то предметы пришлось выставить на улицу Рибера-де-Куртидорес, и казалось, они сами вышли из магазина подышать свежим воздухом. Мойсес застал кузена за лакировкой шкафа. При виде его Капи прищелкнул языком.

— Кого я вижу, цыган!

Но не встал, чтобы поздороваться. Мойсес сглотнул, ему стало не по себе.

— Мы можем поговорить?

Капи положил кисть на стол и внимательно осмотрел шкаф — как на него лег лак. Он всегда так делал. И только после этого встал и обнял Мойсеса. Оба похлопали друг друга по спине. Потом Капи поцеловал его в щеку.

— Пойдем внутрь, цыган.

Мойсес последовал за ним в заднюю комнату. Та тоже была завалена мебелью и скобяными изделиями. Стульями, столами, креслами-качалками, картинами, подносами и подсвечниками.

— Ты читал газеты?

Капи кивнул:

— Да, мне принесли. Я знал, что ты придешь из-за этого.

— Они выпустят убийцу моей дочери.

— Ты слишком полагаешься на их справедливость, я всегда тебе это говорил.

Мойсес не хотел обсуждать эту тему. Он отдалился от родни, потому что не одобрял ее решений. Продажа антикварной мебели на Эль-Растро — это нормально, это достойный способ зарабатывать на жизнь. Но дела с кланом Глухого — это переход очень опасной черты. А Мойсес полагал, что цыгане должны скрупулезнее, чем все остальные, соблюдать закон, потому что только в этом случае смогут стать полноправной частью общества. Но Капи был суровым циником и верил в закон не больше, чем простая цыганка. Его не волновала интеграция, он смотрел на гаджо без интереса, а после четырех бутылочек вина — с презрением. И все же теперь он был нужен Мойсесу.

— Ты говорил мне это всегда, но я тебя не слушал.

Капи довольно кивнул. Он достал пачку «Дукадос» и закурил. Поставил латунную пепельницу на стул. Предложил сигарету Мойсесу, тот жестом отказался.

— Как Соня?

— Плохо.

— Ей всегда плохо, как я погляжу.

— Убили ее дочь, Капи, как ей может быть?

Капи так и не смог принять того, что родич связался с нецыганкой. Он даже не пошел на свадьбу. Отношения так испортились, что двоюродные братья не общались двадцать лет. Но сблизились, когда развалился ивент-бизнес. Мойсесу было очень трудно заставить себя обратиться к Капи. Он явился, как побитый пес, сломленный трагедией и почти разоренный. Но брат протянул ему руку и приобщил к своим темным делишкам. Мойсес узнал, что антиквариат поддельный, что в рамах картин Капи прячет наркотики. Все это происходило за спиной Сони, которая ни разу не спросила, откуда вдруг появились деньги. Может, оцепенела от горя, а может, ею руководил затаенный в глубине души здравый смысл. Она никогда не задавала вопросов, но Мойсес все равно ощущал себя предателем.

— Почему ты от нас отрекся? — спросил Капи.

Тот же вопрос он задал Мойсесу семь лет назад, когда убили Лару. В этом повторении было что-то жестокое. Что-то от ритуального унижения — так проигравшего в настольный футбол заставляют пролезть под столом. Такова была цена, которую кузен требовал за то, чтобы снова протянуть ему руку помощи.