Цыганские сказания (СИ)

Вместо главы XVII

А я отреклась от фамилии
и распрощалась с отчеством.
Под ветер танцуют дикие лилии
с моим одиночеством.
Как же не улыбаться мне,
снова познав отрочество?
Идём по дорогам земли чужестранцами
с моим одиночеством.
Кому-то милей в объятиях,
а мне — необъятности хочется!
Луна умоляет не пересиять её
моим одиночеством.
Стряхнув с себя пыль хранительства,
отныне хожу — пророчицей.
В городе стылом осталось — со-жительство,
я же есть — одиночество.

Глава XVII. «Узнай дорожку, тогда и я туда схожу». Цыганская народная поговорка

В никуда надо уходить босиком или хотя бы в удобной туристической обуви. Мне же приходится цокать каблучками ботильонов — словно не из клетки сбегаю, а на работу в контору тороплюсь. То, что раньше не замечалось, теперь чувствуется очень остро: каждый сантиметр каждого каблука тратит энергию, предназначенную для стремительного волчьего шага.

Время от времени я оборачиваюсь, чтобы насыпать на след перца: не знаю, помогает ли такое сбивать «белых волков», но очень надеюсь. Я попросила перечницу к ужину и показательно обильно перчила обычные сосиски с тушёной капустой. Доктор Копыто не удивился, наверное, списал на пищевые капризы беременных.

Странно. Я так и не начала себя чувствовать беременной. Живот ещё не начал расти, ничего особенного из еды не хочется, никакого утреннего токсикоза. И никакого ожидания чуда, как показывают в кино. Я просто знаю, что внутри меня — будущий ребёнок, кровь от крови моей. И я цокаю каблучками по рассветному Будапешту не из любви к нему: суток на рождение какого-либо чувства мне не хватило. Я просто хочу выбора. Настоящего. Моего. А для этого мне нужна информация, а не чужие страхи. Тем более что у меня, кажется, есть время. И возможность в любой момент сдаться на милость врачей службы безопасности.

А главное, удача всё ещё со мной. И даже много! Должно быть, сколько-то везения высвободилось, когда монахи себя порешили. Сердце Луны замечательно скрывало меня, пока я шла по дворцу и немного дальше. Нигде я не споткнулась, и ни одна дверь не оказалась заперта для меня: несмотря на ранний час, постоянно находилось, за кем проскальзывать тенью. Один раз меня даже выпустили вместе с кошкой-мышеловкой.

Жаль, что простынь в итоге пришлось засунуть в мешок из наволочки, к талисманам, с которыми я не решилась расстаться. Хоть один дополнительный слой ткани был. Кажется, уже скоро декабрь. С утра подморозило, крошечные лужицы, превратившись за ночь в ледяные пластинки, похрустывают под ногами. Воздух от закрытых окон звонкий: стук каблучков так и разносится по улочкам и переулкам старой Буды. Кроме него, слыхать только шарканье дворницких мётел. Наверное, от холода — а мне без верхней одежды холодно до всплесков дрожи — настроение должно быть мрачным, а из-за побега, который вот-вот обнаружат, и тревожным, но мне весело, и всё тут. Улыбка от уха до уха, и под ноги смотреть не получается: тянет лицо к небу поворачивать.

Ни геллера в карманах — только несколько мотков серебряных струн. Никаких документов и оружия. Никакого убежища. Ни одного союзника.

Свободна, как никогда. Потому что даже из дома матери брат прогнал меня с заточкой и деньгами. Помнится, первое, что я купила, были золотые серьги колечками.

Кстати, серёг у меня тоже нет, одни только дырки в мочках ушей.

Вывози меня, кривая цыганская удача, я тебе потом водки поставлю!

Я и сама как будто водки хряпнула.

Цок-цок-цок каблучки. Мешок из руки в руку, чтоб отдохнули пальцы и кисть. Стены старых, вековых «прибыльных» домов исчерчены трещинами чёрных безлистых веток — ещё при юности Отто Доброго засаживали города Империи каштанами. Сейчас их почти все обрезают, чтобы провода не задевали, остаётся несколько веток на дереве; будто ребёнок рисовал. Зловеще. Весело. Голова кружится, словно передышала кислородом — откуда в городе кислород? — да ещё и зимой... Цок-цок-цок. Цок-цок-цок. А город-то и закончился.

И никакого камня перепутного: направо пойдёшь — славу добудешь, налево... Впрочем, нет ни направо, ни налево. Дорога одна, вперёд, асфальтовая. Слева — пустырь, справа — пустырь. А на дороге к обочине старенькие «Икаруши» жмутся. Взять бы билет и уехать — куда они там едут, в деревню? Нельзя мне в деревню, что я там узнаю? Да и в кармане — полно серебра, а билет не купишь. Всё, конец сказки. Надо поворачивать и назад, а не хочется: как будто это означает возвращение именно во дворец. Или пора сдаваться? Беременная, нервы не выдержали, Кристо с Тотом даже разоряться не будут.