Цыганский барон

— Ты, как всегда, мрачен, — заметил Рэйн Гаррик, протягивая хозяину руку. У гостя была густая темно-рыжая шевелюра и умные карие глаза. Еще у гостя была одна странность — любовь к природе. Она заставляла его большую часть времени проводить вне дома. Кожа его имела устойчивый смуглый оттенок бывалого путешественника.

— И на тебя, как всегда, приятно посмотреть, — с насмешливой улыбкой парировал Доминик.

Рэйн обвел взглядом комнату. От него не укрылись ни беспорядок, ни полупустая бутылка бренди на каминной полке, ни опущенные шторы.

— Вижу, ты все тоскуешь. Полагаю, не из-за старого маркиза, а скорее из-за молодой женщины.

— Это может показаться странным, — ответил Доминик, — но, кажется, из-за обоих.

Рэйн приподнял темную бровь. Друзья знали друг друга еще по закрытой школе, а потом по Кембриджу.

— Что случилось? — спросил Рэйн. — Не с кем воевать?

Доминик вздохнул:

— Похоже на то.

— Как мальчик?

— Не слишком гладко. Ему нелегко, а как помочь — я не знаю.

— Как я понимаю, дети его обижают.

— Они не знают о нем почти ничего, только видят, что он смуглее и какой-то другой. Но неприязнь у них стойкая.

— Дети часто бывают жестоки, особенно если никто не учит их быть милосердными.

— Вот тебе еще один повод для меланхолии, — мрачно заметил Доминик.

— Ну что же, я пришел, чтобы разогнать твою хандру. Пора, мой друг, вспомнить о жизни. Герцог Мэйфилд в конце недели устраивает грандиозный бал в честь окончания строительства нового особняка на Гросвенор-сквер. Я собираюсь воспользоваться случаем и повеселиться. Думаю, если ты пороешься в этой кипе бумаг, найдешь приглашение.

Доминик бросил взгляд на кучу неразобранных писем.

Рэйн, найдя конверт, пародируя величественный слог, принятый на официальных мероприятиях, протянул:

— Итак, недавно провозглашённый маркиз Грэвенвольд и его друг, виконт Стоунлей, имеют честь быть приглашенными на… — Тут Рэйн улыбнулся той ослепительной улыбкой, которая покорила не одно дамское сердце, и уже совсем другим, заговорщическим, тоном добавил: — Подумай, сколько девиц жаждут внимания новоиспеченного маркиза. Не станем их разочаровывать, а?

Доминик натянуто улыбнулся. Рэйн был прав. Надо бы вырваться из Грэвенвольда, пусть ненадолго. Хватит искать вчерашний день. Надо жить.

Нужно, чтобы в постели его ждала женщина — теплая и любящая.

— Когда едем? — спросил он Рэйна. — Завтра?

Рэйн приехал к другу из Стоунлея и провел в карете около восьми часов.

— Переночую у тебя и поехали.

— Блатбери проводит тебя в твою комнату. Я распоряжусь насчет ужина. В половине восьмого буду ждать тебя в «холостяцкой».

— С удовольствием принимаю приглашение, — ответил Рэйн и, хлопнув друга по плечу, добавил: — Поверь, дружок, самое лучшее лекарство от тоски — веселая возня под одеялом с похотливой бабенкой. Вот и забудешь свою рыженькую.

— Я сам удивляюсь, как она меня зацепила, — признался Доминик.

Удивлен — мягко сказано. Доминик был в отчаянии. Честно говоря, он и сам подумывал о возвращении в Лондон. Если повезет, он скоро отыщет девчонку попокладистей, будет брать ее часто и грубо и вскоре выкинет Кэтрин из головы, раз и навсегда.

Глава 14

— Держись поближе ко мне и Эдмунду, и все будет в порядке.

Гилфорд Лэвенхэм, герцог Вентворт, предложил Кэтрин руку. Помня о важности мероприятия, дядя Гил выбирал наряд особенно тщательно, и, пожалуй, старания его увенчались успехом. Парчовый камзол цвета бургундского вина, шелковый белый жилет и рубашка с жабо, прекрасно сшитые брюки из бархата, того же цвета, что и камзол, были выше всяких похвал.

— С нами Господь, — с улыбкой сказал он Кэтрин.

Кэтрин так устала от поучений, от суеты, что не чаяла дождаться момента, когда все будет позади. Она устала волноваться, и сейчас ей было абсолютно все равно, чем кончится их затея.

— Что бы ни случилось, не переставай улыбаться, — напутствовала кузину Амелия.

— Мы с Гилом обо всем позаботимся, — сказал Эдмунд. Именно ему выпала честь возглавить небольшую процессию. Худой, бледный, в своем бутылочного цвета фраке, Эдмунд смотрелся даже более аристократично, чем Гил. — Следи за походкой, Кэтрин.

Они поднялись по широкой лестнице и вошли в дом. Слуги в красных с золотом ливреях стояли вдоль стен. Кто-то из них взял подбитый атласом плащ Кэтрин.

У девушки дыхание перехватило — настолько поразила ее красота особняка. Потолки высотой не меньше шестидесяти футов, подпираемые алебастровыми колоннами, были богато украшены лепкой, стены Главного зала были искусно расписаны в стиле рококо нимфами и ангелочками, полы из белого мрамора, казалось, сами светились. А с постаментов на всю эту красоту взирали с восторгом статуи знаменитых греков и римлян.

Кэтрин смотрела вокруг с нескрываемым восхищением. Несколько месяцев назад она едва бы обратила внимание на все это великолепие. Теперь же она не могла не сравнивать увиденное с тем, что окружало ее в таборе.