Цыганский барон

Цыгана Луку строго расспросили обо всем, что он видел и слышал. Он сказал, что карета была запряжена четверней серых коней, хорошо подобранных в масть, но без форейторов. Карета была наимоднейшей формы и такая новая, что блестела лаком даже в темноте. Каретные фонари были погашены, поэтому цвета он не разглядел. Голос мужчины, не грубый, но сердитый, что-то громко выкрикнул в тот самый момент, когда Мару вытолкнули на дорогу. Дверца тут же снова захлопнулась, и экипаж стрелой полетел вперед. Сначала Лука подумал, что из кареты выкинули труп. Он решил не спешить. Когда она застонала и с трудом поднялась на ноги, он заметил под плащом белое платье и понял, что это женщина. Она направилась в сторону цыганского лагеря, и он не стал ей мешать: пусть принц разбирается с ней сам.

Мара начала одеваться и сразу почувствовала, что движение помогает ей восстановить подвижность плеча. «Вот и слава богу», — подумала Мара: она уже начала опасаться, что плечо вывихнуто. Но она не смогла поднять руки, чтобы уложить волосы, и позволила цыганке заплести их в косу и обернуть короной вокруг головы.

Одевшись, она принялась осматривать повозку. Цыганка тем временем застилала постель и убирала оставленную вчера принцем одежду. Мара не знала, чем ей заняться. Что лучше: выйти из шатра и попытаться заговорить с Родериком или остаться здесь и подождать, пока он сам к ней придет? Будь у нее выбор, она предпочла бы, чтобы его люди были на месте: ей нужен был кто-то, кто помогал бы поддерживать разговор. Ее обучили искусству говорить часами, не произнося ничего существенного, задавать вопросы, помогающие собеседнику чувствовать себя легко и свободно, но, похоже, за последний год она растеряла все свое умение. О многом она просто не могла заговорить из-за предполагаемой потери памяти, на каждом шагу ее подстерегало множество подвохов. Ее разум как будто онемел, она была не способна развлекать и блистать остроумием. А раз так, какой смысл искать внимания принца или любого другого мужчины, если на то пошло?

Дождь прекратился, но утро было облачным и хмурым. Низина, в которой цыгане расположились лагерем, представляла собой топь с отдельными валунами, выглядывающими из раскисшей грязи. Из-за сырости холод в повозке казался пронизывающим. Надо было двигаться, что-то делать, чтобы согреться. Мара закуталась в плащ, не зная, можно ли развести огонь в маленькой изразцовой печке, размещенной в углу. В конце концов она решила, что лучше всего покинуть убежище и искать тепла у большого костра в середине лагеря.

Демон приветствовал ее радостными прыжками, извиваясь всем телом и виляя хвостом. Он лизнул протянутую ему руку, потом вскочил на задние лапы, царапая когтями ее плащ. Пес так бурно выказывал ей свой восторг, что она шагу не могла ступить: он все время путался у нее под ногами.

Принц, стоявший у костра, повернулся и щелкнул пальцами:

— Демон, лежать.

Пес взглянул на него, поджал хвост, но еще раз подпрыгнул, оперся лапами на колени Мары, закатил глаза и высунул язык, выражая ей свою преданность.

— Он такой послушный, — насмешливо заметил Родерик.

Мара с улыбкой подняла на него взгляд, продолжая поглаживать пса.

— Я не против.

— Это может плохо кончиться.

— Для кого?

— Для него. В один прекрасный день он вот так же доверчиво подбежит к врагу, и ему перережут горло.

— Как вы можете так говорить! — воскликнула пораженная Мара.

— Не все высоко ценят жизнь, будь то жизнь человека или животного.

— Это верно, — тихо вздохнула Мара, вспомнив Денниса Малхолланда, который отважно бросился в бой, не задумываясь о том, что будет с его собственной жизнью.

— В чем дело? Тяжелое воспоминание?

Услыхав этот тихий вопрос, Мара вздрогнула, но заставила себя улыбнуться.

— Я… я не уверена. Что-то промелькнуло, но я не успела ухватить.

Принц Родерик не сводил с нее глаз. Лицо его казалось непроницаемым. Он ничего не сказал, потому что как раз в эту минуту в лагерь въехали на конях близнецы Жак и Жорж. Между ними ехала Труди. Цыганские дети, игравшие в грязи, с визгом разбежались, уворачиваясь от конских копыт. Демон залаял и забегал кругами. Вслед за ним подняли лай собаки цыган, заорали ослы, загоготали гуси, проснулись и заквохтали куры в ящиках под повозками.

Всадники спешились и подошли к принцу с докладом. Карета, насколько они могли судить, направилась на большой скорости прямо в Париж, выбросив Мару на дорогу возле цыганского табора. Ничто не отличало ее следов от тысяч других. Жаль, что они не начали преследование пошлой ночью, тогда у них был бы шанс нагнать экипаж, раз уж его пассажирка вызывает такой интерес.