Цыганский барон

— Но я так мало здесь пробыл — дней семь-восемь? — и даже не успел как следует возобновить знакомство с городом. Театры открываются, рестораны тоже. Прошло двадцать лет с тех пор, как я в последний раз побывал в Париже. Мне бы хотелось здесь задержаться.

После первой бурной ссоры ее отец сумел договориться с Родериком. Казалось, на каком-то непостижимом для нее чисто мужском языке эти двое нашли взаимопонимание. Через день-два Андре привык к странным обитателям этого дома и влился в их компанию с удивительной легкостью, начал делиться воспоминаниями с гвардейцами и даже присоединяться к ним во время вылазок в рестораны. В доме снова стали появляться гости, и он держался с ними весьма любезно. С Анжелиной он обращался как галантный кавалер и в то же время как друг детства. Они много времени проводили вместе, предаваясь воспоминаниям, иногда он сопровождал ее в поездках в город. Рольф принял его присутствие с полным самообладанием: без дружеских восторгов, но и без проявлений ревности.

Мара заставила себя улыбнуться.

— В Луизиане сейчас весна, мое любимое время года. Фруктовые деревья цветут, и жимолость, и плетистые розы. Время сева — вы же не хотите его пропустить?

— Мой управляющий — человек надежный. Я оставил ему все нужные указания перед отъездом, так как не знал, когда вернусь. В любом случае, я не уверен, что ты готова к поездке.

— Я скоро поправлюсь, может быть, через неделю.

Он положил газету, снял очки, сложил их и повесил на часовой цепочке, свисающей из жилетного кармана.

— Мара, дорогая моя, ты уверена, что твердо знаешь, чего хочешь? Я думал… то есть я полагал, что ты и Родерик…

— Нет.

— Что значит «нет»?

— Принц не просил моей руки, да я бы и сама ему отказала. Я этого не хочу.

— Ты этого не хочешь. — Строго глядя на нее, все больше хмуря брови, он повторил: — Ты этого не хочешь. Ты не хотела выйти за Денниса Малхолланда, когда он скомпрометировал тебя в летнем домике. Теперь Родерик сделал нечто гораздо худшее, но за него ты тоже не хочешь выходить. Осмелюсь ли спросить, какими именно качествами должен обладать мужчина, чтобы ты за него вышла?

— Я не знаю, папа, — сказала она, откидываясь на подголовник кресла и закрывая глаза. — Скажу лишь, что мне не нужен мужчина, который женится на мне только из чувства долга.

— Такая щепетильность делает тебе честь, но мудро ли ты поступаешь?

— Это не имеет значения.

— Для меня имеет. Я твой отец, и мой долг — позаботиться о том, чтобы ты не загубила свою жизнь из-за этого злосчастного романа.

Мара выпрямилась в кресле и посмотрела на него.

— Один раз вы уже навязали мне помолвку, исходя именно из этих опасений. Я не позволю вам проделать это еще раз. Прошу вас, папа, не вмешивайтесь. Просто отвезите меня домой поскорее.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он ответил, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Ты куда больше похожа на свою мать, чем я предполагал. Я женился на ней, потому что… Впрочем, разве это можно объяснить? Я был одинок. Она была красива и ничем не напоминала Анжелину. А главное, она любила меня. Очень скоро она узнала, что моя привязанность к ней неглубока. Она знала, что я никогда не обесчещу наших брачных клятв, что как моя жена она всегда будет украшать мой дом и делить со мной постель, что нам всегда будет хорошо вместе. Ей этого было мало. Полагаю, тебе этого тоже недостаточно. Когда ты окрепнешь, через неделю или две, я сделаю приготовления к нашему отъезду.

— Спасибо, папа.

Победа далась ей легче, чем она ожидала. Ей бы радоваться, но вместо этого она ощущала онемение, пустоту. Перед глазами плыл серый туман.

Вмешательство отца, продиктованное самыми добрыми намерениями, было не единственным из посланных ей испытаний. Гвардия, по неизвестным ей причинам, начала обращаться с ней так, словно было уже решено, что она останется с ними навсегда. Гвардейцы находили сотни поводов, чтобы спросить ее мнение, и выслушивали ответы с таким видом, будто это мнение было для них обязательным к исполнению. Мара не понимала, что толкает их на такое поведение, разве что постоянное присутствие Родерика, обращавшегося с ней так, словно она была его собственностью. Это смущало и тревожило ее, но в то же время дарило такое чудесное ощущение принадлежности ему, что у нее не хватало духу положить этому конец. Ну ничего, скоро все кончится так или иначе, утешала себя Мара.

Она окрепла настолько, что начала покидать постель не только для того, чтобы посидеть в кресле у себя в комнате, но уже стала выходить к столу и присоединяться к обществу в гостиной. Капот она сменила на обычную одежду. Ей казалось, что она не сможет надеть корсет, но оказалось, что это укрепленное китовым усом одеяние, если, конечно, не слишком туго затягивать шнуровку, хорошо поддерживает ее заживающие ребра. Это открытие дало ей надежду, что она сможет уехать раньше, чем ожидала.