Цыганский барон

Де Ланде подошел поближе, теперь он был всего в нескольких шагах от нее. Однако все его внимание было устремлено не на нее, а на дверь. Он смотрел на открытый проем со зловещей усмешкой, все больше напоминавшей звериный оскал по мере того, как шаги приближались — медленные, неторопливые.

Наконец король добрался до вершины лестницы, его шаги на мгновение замерли, потом пересекли площадку, направляясь к дверям. Де Ланде бросил торопливый взгляд через плечо, затем посмотрел прямо на принца. В его глазах читалось злобное торжество. Мара заметила, что сначала он посмотрел на официанта, уже оказавшегося в нескольких шагах от входа. Через несколько секунд появится король. В зале наступило молчание, все взгляды были устремлены на дверь.

Подчиняясь неудержимому порыву, Мара положила ладонь на локоть принца. Горло у нее свело судорогой, но она все-таки успела шепнуть:

— Родерик, берегись…

В дверях произошло какое-то движение. Мажордом, возвещавший о прибытии гостей, набрал в грудь побольше воздуха и громогласно объявил:

— Его величество Луи Филипп, король французов!

С милостивой улыбкой на лице, старательно выпрямившись и выпятив вперед бочкообразную грудь, король вступил в залу. Зашелестели шелка, толпа качнулась, как поле пшеницы под ветром, кланяясь королю.

В этот момент официант в белом вытащил из-за пазухи пистолет и бросился вперед. Родерик, стремительный, как стальная пружина, в тот же миг перехватил его руку, ударом направил ее вверх. Выстрел прокатился по зале с оглушительным грохотом, хрустальная люстра над головой зазвенела всеми своими подвесками, а от потолка откололся кусок штукатурки.

Толпа отпрянула с воплем, женщины завизжали. Раздались крики: «Убийца! Убийца! Они убили короля!» Гвардейцы принца сомкнулись вокруг короля и вытеснили его из зала на площадку, где его окружили его собственные телохранители. Когда проход был очищен, гости рекой хлынули к дверям, где посреди маленькой группы гвардейцев Родерик и Михал удерживали сопротивляющегося официанта.

И вдруг что-то прошелестело, раздался тихий стук. Официант замер и грузно осел: из его груди торчал нож. Паника охватила гостей, они с криками и проклятиями, толкая и оттирая друг друга, бросились к выходу.

Мара стояла неподвижно, словно пораженная громом. Она увидела, как де Ланде пятится прочь от группы, окружившей официанта, увидела, как он повернулся и побежал. На его лице застыла маска ужаса.

Сильная мужская рука подхватила ее под локоть. Увидев белый мундир, она вздрогнула и насторожилась.

— Не бойтесь, это всего лишь я, — шепнул запыхавшийся Михал. Его лицо раскраснелось, он старался вывести ее из толпы, чтобы ее не затолкали. — Я должен вывести вас отсюда. Приказ Родерика.

— Нет, — воскликнула она, — я не могу пойти с вами!

— Тут уже ничем не поможешь. Как бы все это ни выглядело со стороны, поверьте мне, Родерик обо всем позаботился. Идемте.

Михал потащил ее за собой, безжалостно расталкивая толпу локтями и даже кулаками. Протестовать было бесполезно. Даже если она сумеет объяснить все Михалу, он не ослушается приказа своего кузена. Среди обезумевшей толпы не было никого, к кому она могла бы обратиться за помощью. Она решила, что лучше не спорить, пока не уляжется суматоха. О том, что ей делать, она успеет подумать позже.

Они покинули зал через боковую дверь, выходившую на черную лестницу. Очевидно, такой выбор был не случаен: у подножия узкой лестницы они обнаружили Луку, который таким же образом вывел Джулиану, а также Труди и Этторе, нагруженных плащами. Остальные, очевидно, тоже знали об этом пути к отступлению: их голоса уже слышались на лестнице.

Никто не стал тратить время на слова. Все дружно пробежали по темному коридору, ведущему наружу, и вырвались во двор. Перед ними был небольшой садик с посыпанными гравием дорожками и калиткой, через которую можно было попасть в парадный двор. Там уже ждала карета, предусмотрительно развернутая передом к выезду, а за каретой нетерпеливо пританцовывали не расседланные лошади гвардии. В мгновение ока Мару и Джулиану усадили в карету, гвардейцы вскочили в седла. Михал отдал приказ, и они поскакали прочь от ярких огней и неразберихи, царившей в доме виконтессы Бозире.

Карету трясло, она с такой силой подскакивала на булыжной мостовой, что у Мары стучали зубы. Она цеплялась за обтянутую бархатом ручную петлю, уставившись в темноту, и никак не могла унять дрожь. Тряска кареты тут была ни при чем — это сказывался шок.