Цыганский роман (повести и рассказы)

Теоретически, то есть - с точки зрения отчужденной, смена власти идет на противоходе последнему неосознанному движению общества в целом - некоему его последнему состоянию ума. То есть, она начинается после какого-то допущенного перебора, его свидетельствуя, но уже поздняк метаться. Новые потенциальные вакансии тут не рассматриваются (и нервная дрожь в массах, почувствовавших их возникновение), как банальное последствие, хотя и не могут не быть учтены: считаем, что они учтены.

В это время продолжается штурм Грозного. Сначала на головы окопавшимся чеченам бомбардировщики высыпали из своих люков три тонны кукол Барби одетых лишь в зеленые набедренные повязки, на которых золотошвейками написано "аллах акбар!" На следующий день были рассыпаны три тонны соленых огурцов с той же надписью желтым, затем - три тонны лавровых листьев, на каждом из которых швейной машинкой зигзагом вышит тот же желтый-золотой акбар, а главный удар предполагается в рассыпании над городом многих тысяч пластмассовых навытяжку солдатиков с лицом Командира, но уже без аллаха.

Далее, конспективно. Трансформирование имевшихся связей - из разряда незаметных, незаметные ежедневные по сантиметру изменения - отношения изменятся, решительно как бы загадочно. Медленно. Понемногу. Незаметно. Белые рамы большого окна в доме напротив - стоящего во дворе; у него были чистые стены, желтоватые по обыкновению, а рамы - белые. В комнате сидели, курили и ждали - непонятно чего - может быть, денег, хотя с какой бы это стати. На самом деле это пространство изменилось и еще не было разграничено планами. Так в колхозах с утра приходили на развод-разнарядку, в деревне Черный Острог, а председатель - в запое. В городах же происходит зачистка всех имевшихся ранее связей.

Это время расставаний. Повторения того, что делалось раньше, не помогут. Связи растворяются, ты становишься чуть жиже, ощущаешь себя больным. Расчет только на то, что если лечиться с кем-нибудь от чего-то одного - даже об этом не зная - это сближает. Возможно, общий сдвиг помыслов не даст расстаться совершенно всем, вместе. Нации нужен общий триппер или бронхит.

Вот быдлу-то что - у него нет жизни, связанной с перешедшим в память временем. Тем, которого уже не будет.

Все превращаются в слизь, как бывает всегда, когда государство начинает укрепляться, то есть - крепчать. Первородство силовых структур объективно означает лечение организма антибиотиками, их не отторжение - признание болезни и всех ее воспалений. Прикосновения к другим людям становятся невозможными.

В нормальной жизни, при притершейся ко времени власти, есть иероглифы, которыми все и говорят. Теперь же происходит стирание неких тонких помыслов, а пустота - все время меняется и тот, кто не знает об этом, все время обламывается, отсчитывая свою жизнь от известной ему пустоты, но она уже другая. Смену власти подготавливают спец. люди изготовлением новых иероглифов, в совокупности называемых идеологией.

Главный вопрос любой идеологии - как быть с прошлым? Речь не о том, чтобы переписать его, но чтобы сделать возможным не относиться к нему болезненно. То есть - новая идеология не должна считать его неудачным, отвратительным, преступным и т.п. Рассчитывать на то, чтобы две трети электората, это прошлое воспринимающие (и справедливо) как основу, главное содержание своей жизни, вымерло - неразумно, к тому времени сами идеологи окажутся в их положении. Да и бесчеловечно. Цинически же выражаясь требуется минимизировать риск поражения. Но - как это сделать, когда новая идеология обязана отталкиваться от предыдущей, определяя себя уязвлением ея?

Выход есть: любая система знаков, разумно размещенных друг относительно друга, и возникает для того, чтобы породить знак отсутствующий, ключевой. Тогда этот отсутствующий, фиктивный и ключевой знак сможет называть вещи своей волей - не оказываясь при этом ни тоталитарной, ни автократической вершиной. Он-то и сможет помириться с любым прошлым.

Главной тайной является он, новый лидер. Потому что этому знаку достаточно владеть только стилем - обладая при этом, скажем, жестом, максимально распространенным или более всего воспринимаемым страной. Уместным. Пока - неизвестно каким. Он должен придумать, чтобы его узнавали, вот и все.

Потому что идеология, вживляемая властью каждому подданному, сводится к тому, что как только он gets some style - предоставленный ему идеологией и властью - ему не нужна больше внешняя точка идентификации, ведь он достиг собственной идентичности, он становится самим собой, как бы каким он был придуман Богом. Да и эмоциональное отторжение у нас сильнее аргументированных претензий.