Цыганское гадание

Уильям видел, как у матери заблестели глаза.

Леди Эмму всегда отличало чувство собственного достоинства и изящество. Она была уравновешенной, может быть, чуть холодноватой, но никогда не была чопорной. Став много лет назад женой лэрда из Приграничья, она научилась вести сложное домашнее хозяйство, но осталась верна себе и редко говорила о том, что чувствует.

– Возможно, – ответил Уильям и отругал себя за мальчишество, когда почувствовал, как краска заливает его щеки. Он смущенно закашлялся и пригубил вино.

– Ты не должен сидеть здесь вместе со мной, Уильям, – мягко сказала Эмма, поворачиваясь к свече, чтобы обрезать нитку маленькими серебряными ножницами. Она отложила вышивку и принялась вдевать в иглу новую нить. – Сегодня твоя первая брачная ночь.

Уильям вздохнул и провел руками по лицу. Он почти забыл об этом, потому что не чувствовал себя женатым и, говоря по правде, вообще не был уверен в статусе этого необычного союза. Он затруднялся подобрать ему название.

– Тамсин сказала, что спустится, как только закончит одеваться, – проговорил он. – Может быть, передумала?

– А может быть, она ждет, когда ты поднимешься к ней? – Эмма искоса посмотрела на сына, чуть приподняв бровь.

– Не исключено, – согласился он, а про себя подумал, что Тамсин может ждать его только при одном условии – если основательно запуталась в своих одеждах.

Уильям вдруг осознал, что ему не хочется подниматься в свою спальню. Он просто не знал, как сдержать обещание, данное Тамсин. Его жена, которая на самом деле не была ему женой, разжигала его страсть одним своим взглядом, заставляя гореть и мучиться от неутоленного желания.

– Я рада, что ты решил жениться, хотя это и оказалось для меня полной неожиданностью, – сказала леди Эмма. – Я переживала из-за притязаний Малиса Гамильтона. Твоя женитьба ослабит его позиции. И еще я боялась, что ты согласишься взять в жены одну из тех, кого он выбрал для тебя.

– Моя жена – это только мой выбор. Малис Гамильтон тут ни при чем.

– Обещай мне, Уильям, – попросила Эмма, и ее голос задрожал, – обещай, что он не заберет нашу крошку Кэтрин.

Уильям пристально смотрел на последнюю каплю вина, оставшуюся на дне бокала.

– Пока в моем теле будет хоть капля воздуха, чтобы дышать, – прошептал он, – с Кэтрин ничего не случится.

Эмма облегченно вздохнула и вернулась к работе, а Уильям задумчиво наблюдал за танцующими язычками пламени в догорающем камине. Вдруг дверь гостиной скрипнула, и они с Эммой одновременно повернули головы на звук.

Сначала появилась туфля. Видимо, соскочив с ноги, она шлепнулась рядом с креслом, в котором сидел Уильям. Послышалось тихое проклятие, и в комнате появилась немного смущенная Тамсин.

Эмма раскрыла рот, издав возглас изумления. Уильям просто смотрел, не в силах оторвать от нее глаз. Он уже видел Тамсин в черном парчовом платье, но сейчас она выглядела как-то иначе. Может быть, это огонь в камине отбрасывал на нее свет и золотил ее кожу, а может, мерцающая золотая вышивка на черной парче производила такой странный эффект. Уильям не мог сказать, что именно изменилось. Она будто вся светилась изнутри. У него на какой-то миг перехватило дыхание, а потом он ощутил, как его наполняет необыкновенное, ликующее чувство радости.

Уильям улыбнулся, уголки его губ лишь чуть-чуть дрогнули. Совершенно очарованный, он пожирал ее взглядом. Сочетание черного и золотого придавало ее смуглой коже темно-медовый оттенок, нежно-розовый румянец освежал щеки.

Игра света и тени выделяла ее темные волосы и усиливала ясность и чистоту ее зеленых глаз. Тамсин была стройна и грациозна, но явно не наряд подчеркивал ее красоту. Это стало совершенно ясно, когда Уильям заметил свидетельства ее не вполне успешной попытки самостоятельно одеться. Но именно эти черты ее характера – гордость и независимость – тысячекратно усиливали ее очарование в его глазах.

Тамсин, чуть прихрамывая, направилась к Уильяму. Идти без туфли, случайно слетевшей с ноги, было не очень удобно. Уильям нагнулся, поднял непрактичную расшитую вещицу и молча отдал ее девушке. Тамсин от смущения зарделась. Уильям обратил внимание на то, что ее черная шапочка-полумесяц, обшитая жемчугом, сидела на голове неровно, с одной стороны выбились темные кудри, а бархатная накидка перекосилась. Фальшивые нижние рукава были подвязаны неправильно, шелковый пояс Тамсин не затянула, а из-под подола платья выглядывала ступня в шелковом чулке. Янтарное ожерелье оттеняло ее кожу, делало светлее глаза. В ушах Тамсин оставила свои простые цыганские серьги в виде золотых колец.

– Прошу прощения, – прошептала она, поставила туфлю на пол и попыталась вдеть в нее ногу, но покачнулась, теряя равновесие.

– Присядь, Тамсин, – тихо сказал Уильям, указывая на пустой стул рядом с ним. – Не обращай внимания на эту нелепую штуку. От нее все равно нет никакого проку.

Тамсин с облегчением взглянула на мужчину, села, расправила юбки и скинула вторую туфельку.