Цыганское счастье

Тетя Нина переглянулась с дядей Витей, на меня внимательно посмотрела и пальцы начала загибать.

"В сорок четвертом, значит, тебе было пять лет… Сейчас пятидесятый… Да, сходится! Почти сходится…"

"А в школу ты ходишь?" - спросил дядя Витя,

"Нет, не хожу…"

"И читать не умеешь?"

"Нет. Я Сталины считать умею…"

"Сталины? - переспросили. И переглянулись:-А что такое "Сталины"?"

Чудные люди. Бог мой, чудные.

"Сталины - это деньги советские. Раньше были румынские леи, А теперь - Сталины…"

Тетя Нина от папиросы закашлялась, на дверь оглянулась.

"Господи,- прошептала.- Не говори так. Не надо так говорить…"

Очень она испугалась. Дядя Витя ее успокоил.

"Ничего,- сказал.- Она больше не будет так говорить…" И меня по голове погладил.

"Приходи к нам, Сабина,- сказал.- Приходи… Научим тебя читать…"

Стала я к ним ходить. Сладкое это было время. Самое сладкое в моей жизни. Сладко и вспомнить. Приду вечерком, а у них тепло, тихо. Тетя Нина мне мыло дала. Я голову вымыла. У меня воши были. И одежду дала. Кофту и юбку суконную. Я причесалась. Она говорит:

"Сабина! Ты очень красивая девочка".

Я не знала, что ей ответить. Мне уже говорили, что я красивая. На улице говорили, на базаре, но с гадостью говорили. А чтоб так, от души и сердца,- так не было. Я это запомнила. Но о себе я не думала, что я красивая. Я этого еще не понимала тогда. Мне только было прййтнб, что я тете Нине нравлюсь. Она на меня во все глаза глядела. Не знала, как услужить. Только приду, а у нее на столе чай горячий. Чай они всегда пили. Такая у советских привычка. У нас за стол без стакана вина не сядут, а у них - без чая. Белую скатерть на стол расстелит, угощает меня. Много разной еды у них было. Дядя Витя домой приносил. Хлеб приносил белый, банки с тушенкой, галеты - печенье такое, как камень твердое, а по вкусу, как дрожжи сухие. Шоколад тоже носил.

Хорошо они жили. Тетя Нина нигде не работала. У нее здоровье слабое было. Даст мне поесть, а сама сядет рядышком, папиросы курит и кашляет. Тепло, холодно - в платок куталась. И чай с папиросами пила.

"Ты ешь, ешь, Сабина,- меня уговаривала.- Поешь, и начнем заниматься…"

Читать меня научила. Книга у них была. "Славика книга"- так тетя Нина ее называла. Толстая, с картинками. Про Робинзона и Пятницу. Как они оба на острове жили. По этой книге я и училась. Всю я ее прочитала. Подписи под картинками до сих пор помню. На одной человек в лодке с ружьем нарисован, а в воде голова. Снизу написано: "ЕСЛИ ТЫ ПРИБЛИЗИШЬСЯ К ШЛЮПКЕ, Я ПУЩУ ТЕБЕ ПУЛЮ В ЛОБ". На другой картинке двое на корабле стоят. Взрослый и мальчик. И подпись внизу: "НУ ЧТО, ДРУЖОК! ПРОШЛИ ТВОИ РЕБЯЧЕСКИЕ СТРАХИ?" И еще, еще одна мне запомнилась. Робинзон за столом сидит. На голове качула 6 молдавская, сам в куртке овечьей мехом наверх. На плече попугай сидит, а рядом собака и кошка. И подпись внизу: "ДАЖЕ САМЫЙ СЕРЬЕЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК УЛЫБНЕТСЯ, УВИДЕВ МЕНЯ В КРУГУ МОЕГО СЕМЕЙСТВА".

Много было таких картинок и подписей много. А эти я до сих пор помню. Я быстро азбуку схватывала. Тетя Нина говорила, что у меня память хорошая зрительная. Я и сама это знала. С детства, как на базар ходить стала, память была. Попробуй забудь, что вчера у этой тетки кусок брынзы с прилавка взяла, она тебе быстро напомнит, когда за волосы схватит.

Дядя Витя домой вечером придет. И с порога:

"Ну, как успехи?"

Я и начну по складам читать. Он был очень доволен. Усы свои двумя пальцами гладил:

"Тебе надо учиться, Сабина. Хочешь в школу?"

У нас в роду никто не учился. Братья и сестры мои уже переросли для ученья. А мне хотелось учиться. Я видела, как ахиллейские дети утром в школу шли. Девочки с цветами и в белых фартуках. Мне тоже хотелось носить белый фартук.

"Ну, хочешь в школу, Сабина?" - еще раз спросил дядя Витя.

"Хочу,- ответила я.- Только Васо не пустит…" • "Ничего. Я с ним потолкую…"

Думала, в шутку сказал. Не верила, что он к нам в Карагмет за семь километров придет. Не знала, что у него есть машина. Приехал. Через три ночи приехал. А лучше б не приезжал.

Я дома была. С мачехой из Тараклии вернулась. Нас там в милицию забрали, все Сталины отняли, сутки держали, потом отпустили. Мы пустые пришли. Васо был злой. Очень злой. Мачехе руки связал. Во двор за веревку вывел. Сам посредине стал, а ее со связанными руками по кругу, как лошадь, начал кнутом гонять. Долго гонял. Она упала. Васо все платье кнутом ей порвал. Уморился. Мачеха в хату еле вползла. Я на кровати сидела. Ждала, пока отдохнет Васо и меня бить начнет. Боялась глаза на него поднять.

Мачеха пить попросила. Я встать хотела. Услышала, как машина подъехала. Васо кнут под подушку спрятал, вышел во двор. Я не знала, что это дядя Витя приехал. Не знала, о чем они говорили с Васо. Только услышала, как хлопнула дверь. Васо в хату вошел. Кнут из- под подушки достал. И на моей шее петлей затянул.

"Учиться хочешь? - крикнул.- На! На!"

Ногами бил. Я голову спрятала, чтоб по лицу не попал. Вижу, он отошел от меня. Устал. Вина выпил. До вечера пил. Вечером мачехе крикнул:

"Ложись на кровать!" - Он любил так. Побьет ее до крови, а потом с ней ложился.