Цыганское счастье

Выйду во двор и к Дунаю иду. Осенью хорошо у Дуная. Осенью много печали в воздухе. Осенью душа улететь просится. Сяду под ивой у самого берега, камушки в воду бросаю. Есть захочу, на базар пойду. Много там дураков неученых обтирало прилавки: было чем поживиться. Дыню у них попрошу в долг до завтра. Сяду за церквой, ем. Вижу - идут мои сосунки-одноклассники, с сумками. Отучились, думаю. Учитесь, учитесь - дураками подохнете.

"Сабина! Дай кусок дыни!" - кричат,

"Облизнетесь!" - я им в ответ.

"Цыганка! Ворожка!"

"На куриной ножке!" - мелюзга начинала дразниться.

Догоню и, кого постарше, за волосы оттягаю, ума коленкой под зад вложу. Алешке Хлебникову под глаз фонарь подвесила. Он пожаловался. Наталья Степановна мне приказ: "Без отца в школу не приходи!" Ага! Было б сказано - забыть можно.- Спешит и падает Васо в школу идти…

"Он в командировку поехал в Чимишлию,- говорю,- шкуры овечьи у молдаваней скупать. Через полгода вернется, ваш приказ передам".

Домой приду. Неделю в школу не хожу. Сама себя на каникулы отпускала. Скучно мне было.

Одно только я любила. Когда праздники были. Это я очень любила. Новый год любила. На Новый год елка в школе была. Я никогда елки не видела. У нас ее никогда не было. А в школе была. Высокая. До потолка. И с игрушками. Сначала концерт был. Хор пел. Я в хор не ходила. Я не любила под палочку петь.

"Октябрь - наше знамя! Октябрь - наше солнце!" - пели.

Какой октябрь? Бог мой! Новый год! Елка! Эх, щявале! Кровь в мое сердце ударила! Выбежала на сцену, в ладони - хлоп! Ногой - топ!-Плечами повела. И пошла, как умела: Нани чачу, нани чачу! Со до рома ракирна-а-а! Киди ёй ман на камэла! Вавирэнца ей дживэла-а-а!11

Я хорошо спела. И мне хлопали. Все хлопали. Только грамоты не дали. Всем, кто в хоре пел,- дали. А мне - нет. Заваруха сказал, что песня моя не по программе. Ну и не надо! Я от сердца спела, а не для программы. Понравилось вам? Ну и мне радость.

Концерт кончился, танцы начались. Свет потушили в зале. Шар стеклянный под потолком крутился. Красивый шар из стекла и кусочков зеркала. И елкой пахло. Так хорошо пахло. Меня десятиклассник танцевать пригласил, Юрка Вязовский. Он меня где увидит, так и ест глазами. А мне он не нравился. Лицо прыщавое, руки потные, а глаза, как у собаки побитой. Но сам себя высоко ставил - голову вверх держал. Стихи свои читал на концерте. Я их не запомнила - длинные. Одним словом все можно было сказать: "Спасибо, партия, за Новый год". И в газету Вязовский стихи писал. В коридоре газета висела. Пришибленный он был, этот Юрка. Увидит, что нет никого, подойдет к газете и шепотом: "Поэт Юрий Вязовский. Я - поэт, Юрий Вязовский… Стихи поэта Юрия Вязовского…" И пошел шепотом свои стихи повторять. Тоже про партию: "Прошла весна, настало лето, спасибо, партия, за это…" И дальше там было: "Партия - наш рулевой! Будем мы вместе с тобой". На каждом плакате в Ахиллее такие стихи. Мозги сушить не надо - успевай переписывать…

Пригласил он меня на танец и начал на ухо шептать: "Сабина! Дивное имя, Сабина! Дитя… Дитя природы дикой…" - "Ой! Смех! Я дитя? Ты очень взрослый!" Он глаза закатил: "Это образно! Это я образно!" - И начал стихи мне свои шептать. Сперва про цыганку- молдаванку, что убирала виноград. А потом про всех цыганей, как они шумною толпою по Бессарабии кочуют.

"Ты это сам сочинил?" - спрашиваю.

"Сам,- вздохнул Юрка.- Нравится?"

"Нет, не нравится!"

"Почему?"

"Потому что неправду ты сочинил,- отвечаю.- Где ты видел, чтоб цыгане-у нас кочевали, да еще шумной толпой? Сейчас на каждого цыгана по милиционеру".

Юрка на меня поглядел, как старый на малого глядит.

"Эх, Сабина! Ничего ты не покимаешь".- А сам еще ближе ко мне прижался и пошел про траву и луга на ухо шептать.

Мне смешно стало. Горе ты луковое, думаю.

На улицу после танцев вышли, вцепился в меня, целоваться полез. Думал, со мной можно по-всякому.

Дала ему по морде. Аж самой жалко стало, так сильно ударила. Ничего, будет знать…