Цыплёнок и ястреб

«Желтый-3» подождал пятнадцать секунд, потом взлетел. Мы следили за его хвостом; когда он начал двигаться, то взлетели тоже, оставаясь в сомкнутом строю, чтобы не рассыпаться и не задержать кого-нибудь на земле.

Когда мы перелетали через ближнюю линию деревьев, я вновь услышал пулеметную стрельбу.

— Рыжий, увидел кого? — спросил Коннорс, а я в это время резко накренился влево, чтобы держаться с остальными.

— Никак нет, сэр, — стрелки просто развлекались.

— Передохни. Взял.

— Отдал.

— У тебя получилось очень неплохо, Боб. Если штурмы и дальше так пойдут, то мы, пожалуй, все останемся живы.

— Ага, — кивнул я. — Вообще не видел, чтобы стреляли в ответ. А теперь что?

— Возвращаемся к перевалу. Ждем.

— Как два пальца, — сказал Нэйт.

— Не то слово, — ответил Реслер.

— Слыхали новость? ВК сдается, — сказал Уэндалл.

Мы собрались около рисового поля и принялись делиться впечатлениями. Слики сели в зоне «Лима»; место, которое станет нам хорошо знакомо в следующие несколько месяцев. Большая равнина, усеянная сухими рисовыми полями в двух милях к востоку от перевала Анкхе, рядом с дорогой 19. Ганшипы не возвращались, они продолжали поддерживать десант.[9]

В сотне футов от места нашей стоянки сухая земля заканчивалась и начинались влажные рисовые поля; они тянулись на всем протяжении до деревни на востоке. Из деревни шла группа буйволов. Какие-то детишки ехали на них верхом, а буйволы шлепали по грязи. Во главе процессии шел старик с посохом. Когда они подошли ближе, старик двинулся к нам. Остальные продолжали идти своей дорогой.

— Бонжур, — сказал он.

— Чего он сказал?

— Он сказал «добрый день» по-французски, — ответил Нэйт.

— Ты что, по-французски говоришь? — спросил Коннорс.

— RSVP,[10] — сказал Нэйт, повернулся и заговорил со стариком.

Услышав Нэйта, старик широко заулыбался. Руки у него были узловатыми, ноги покрыты язвами. Он носил набедренную повязку и черную рубашку. С Нэйтом говорил увлеченно.

— Что он говорит? — спросил я.

Нэйт повернулся к нам, покачал головой и рассмеялся, а старик следил за ним.

— Говорит, рад, что мы вернулись.

— Это как понимать? — спросил Коннорс.

— Он думает, что мы французы, — ответил Нэйт.

— Во мудак тупой, — заметил Коннорс.

— Не такой уж и тупой, — сказал Уэндалл. — Вдоль этой дороги у французов было много боев. На самом деле, они проиграли большое сражение прямо здесь, у перевала Анкхе, одиннадцать лет назад, — он сделал жест рукой; мы следили за ним. — В их частях было много местных. Может, и этот был.

— А ты откуда знаешь? — спросил Коннорс.

— Читал.

Нэйт объяснил старику, что французы не вернулись, а мы американцы. Потом ему пришлось объяснять, кто такие американцы и что мы приехали из страны, которая еще дальше, чем Франция, чтобы помочь бить северных коммунистов.

— Хо Ши Мин, — старик улыбнулся еще шире.

— Он что, за Хо Ши Мина? — Реслер был в шоке.

— Он говорит, что Хо великий человек и когда-нибудь объединит страну.

Реслер подозрительно прищурился:

— Так получается, он ВК?

— Ну, не знаю, — ответил Нэйт. — Вроде нормальный дед.

На обед были пайки, потом кофе и сигареты. Мы пытались укрыться от солнца. Но воздух был душным, от жары нельзя было спрятаться даже в тени.

Я поболтал с Уэндаллом о фотоаппаратах, а потом о французах. Он читал «Улицу без радости» Бернарда Фолла.[11] Когда Уэндалл рассказал, как французов разбили те же самые люди, против которых мы выступали, настроение у меня стало подавленным. Главная причина, по которой наши лидеры считали, что мы победим там, где французы не смогли — наши вертолеты. Мы — официально назначенный эксперимент, так сказал Уэндалл.[12]

Коннорс подкалывал Нэйта на тему французского языка:

— По-французски говорят только гомики, педрилка ты наш.

Реслер улегся в тени своего «Хьюи», опершись о полоз так, что подбородок почти касался груди и читал что-то в мягкой обложке. Из соседнего взвода пришел парень похвастаться мангустом, которого купил у детишек. Мангуст был молодой, прирученный и хозяин дал ему имя Нахуй.

Мы ждали. Это было хуже, чем штурм. Хуже, чем штурм? Господи, тут я понял, как оно будет. Я заскучаю так, что начну рваться в бой. Ждать… Я вспомнил, как кто-то сказал: если бы я узнал, что меня убьют в этом году, то хоть бы это случилось сразу, чтобы безо всякой херни с таким ожиданием по жаре. Что они там делают?

Я услышал, как кто-то свистнул через два пальца и поглядел в сторону ведущего. Кто-то там кружил рукой над головой.

— Запуск! — закричал я, внезапно почувствовав облегчение. Пилоты «оранжевого» звена бросились к машинам. К закату мы без приключений забрали всех сапог и вернули их на третью дорожку. В ходе патруля они никого не заметили. Уэндалл сказал, что ВК хотят посмотреть, как мы действуем, прежде чем вступать в бой.

Наутро Лиз нашел меня за завтраком и сказал, что этой ночью проведет учебный полет со мной и Реслером:

— Реслер будет сидеть сзади, ты немного поведешь, потом поменяетесь местами. Старик хочет, чтобы я проверил, как вы ночью ориентируетесь в воздухе и заходите на посадку.