Цыпочка

Я высасываю кровь у нее из ранки. Крепко вцепившись мне в волосы, она оттаскивает мою голову от своей шеи, из которой сочится кровь. Войдя во вкус, я рычу и смачно хлопаю ее по заднице. Динь-Динь распаляется все больше и больше; она открывает рот и визжит, запуская мне в спину длинные ногти. Я кричу от боли, но мне нравится это ощущение. Острое наслаждение переполняет меня и… Черт, это лучшие времена из всех, что были в моей жизни.

Мы с Динь-Динь можем уехать далеко-далеко, построить хижину в лесу, выращивать кукурузу и нарожать детей.

Я представляю это так ясно.

* * *

Когда мы уже перестаем надеяться, между лап Гвинневер вдруг показывается головка большого белого щенка. Глазки его закрыты, он наполовину снаружи и наполовину в матке. Собака напрягается — и прекрасный белый щенок выскальзывает на одеяло, утопая в крови, пленке и еще бог знает в чем.

Господи, этот щенок просто огромный. Кажется невозможным анатомически, что он мог появиться на свет, а я только что видел, как это случилось.

Гвинневер, гордая новоявленная мама, снова тужится, и один за другим рождаются два маленьких щенка, вполовину меньше первого. Они появляются на свет легко, и Гвинневер начинает счастливо их облизывать, очищая от липкой крови и пленки, покрывающей их. Глядя на этих щеночков, наполненных жизнью, я не нахожу других слов для описания увиденного — это чудо.

* * *

Мерцающий свет делает оргию похожей на картину Пикассо. В глаза бросаются вздымающиеся руки, отвисшие груди, налитые кровью глаза, бритые подмышки и ноги, загнутые под немыслимыми углами.

Фея доставляет мне нечеловеческое удовольствие, обвиваясь вокруг меня и совершая языком танцы мамбо при поцелуях.

Осладкаякрошкагосподибожеивсеегоангелы.

Я смотрю вниз на Динь-Динь, которая поднимает глаза на меня в это же самое время; мы словно репетируем это движение много раз и улыбаемся друг другу мечтательными улыбками. Я могу спасти ее от этого ублюдка Питера Пэна. Мы можем начать свой собственный, цыплячий бизнес. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Мы можем заработать хренову тучу денег, а потом уехать на какой-нибудь остров, наделать прекрасных детей и загорать на солнышке.

Хотелось бы знать, как ее зовут.

Зеваки топчутся рядом, словно стараясь не пропустить ничего, становится все жарче. И вдруг Питер Пэн стегает Динь-Динь плеткой, а она прижимается ко мне. Толпа издает дружный вздох. Я закрываю глаза, и восторг, обволакивающий Динь-Динь, проникает и в меня в чувственном стриптизе Мебиуса.

Одним властным движением Санни превратил меня, простого сына английских иммигрантов, в богатого и знаменитого участника новомодной оргии… Хотя бы на один день.

За это я люблю Америку.

* * *

Слепые щенки волнуются, валтузятся и пищат на одеяле, а Гвинневер гордо вылизывает их влажным языком.

Мы с мамой беремся за руки, прижимаемся друг к другу головами и восторженно ахаем, когда эти крошечные щеночки шевелятся и толкаются, пытаясь разобраться, какого черта вообще происходит в этом огромном мире.

А потом я замечаю первого, самого большого, щенка. Он не двигается, а Гвинневер не прикасается к нему. Она занята двумя другими малышами и отталкивает их подальше от первого, продолжая нежно их вылизывать.

Моя мама смотрит на меня. Гвинневер кажется очень занятой уходом за двумя живыми щенками и не беспокоится о том, что ее первенец не шевелится. Моя мама кладет неподвижного малыша рядом с собакой, но та снова отталкивает его от себя. А потом возвращается к двум другим щенкам.

О господи. Самый большой щенок мертв.

* * *

Динь-Динь осыпает меня сладкими поцелуями, сумасшедшее желание летает между нами, когда мы топчемся вокруг друг друга посреди этого любовного зоопарка в сезон спаривания.

Да, остров где-нибудь в Тихом океане. Мы снимем дом на берегу за пятьдесят центов в день, будем ловить рыбу, кушать манго и валяться на солнышке.

Потом я шлепаю Динь-Динь, и она извивается, стонет и прижимается ко мне, издавая поистине животные вскрики.

Оргия подходит к концу, и мы опять находимся прямо в центре Америки, то есть посредине огромного зала. Все глаза направлены только на нас, и, господи, это так здорово — чувствовать себя одноклеточной амебой.

Питер Пэн многозначительно смотрит на меня тяжелым взглядом, потом хватает Динь-Динь, с силой вырывает ее у меня из рук и ведет прочь.

Фея грустно оглядывается на меня — она не хочет уходить. И я не хочу, чтобы она уходила. Но Динь-Динь исчезает в море выродков, улетая обратно в страну Небыляндию.

* * *

Я несу в своей куртке мертвого маленького бульдога, умершего в тот же день, что и родился. Мне надо похоронить его.

На улице смертельно холодно. Я разгребаю снег и кладу малыша на землю. Его глазки закрыты навсегда.

Я пытаюсь копать землю, но она как каменная, словно не хочет открыться и принять этого маленькое мертвое тельце.

Умерший малыш бульдог такого же цвета, как и снег.