Цзянь

Никто не знает, сколько он там пробыл, но одно не подлежит сомнению: он там не умер. Рассказывают, что из глубины моря поднялся гигантский карп. Ничирен уселся ему на спину и отбыл в неизвестном направлении.

На Аки рассказ о Ничирене произвел сильное впечатление. Ночью он долго не мог заснуть и все думал об этом бунтовщике под личиной священника. Ничирен казался ему человеком с чистым духом, наказанным за свою чистоту. Но, в отличие от его нынешних последователей, о которых ему рассказала мать, Ничирену не было позволено умереть. Разве это не Будда вмешался, метнув в топор палача голубую молнию? Если это так, то почему Будда не сделал то же самое для пятерых священников в Шанхае?

Наверно, это был все-таки не Будда. Наверно, сама природа возмутилась и вмешалась. Эта мысль понравилась Аки: ведь и гигантский карп, прибывший за Ничиреном на необитаемый остров, тоже создание природы.

Придя к такому умозаключению, Аки уснул. Когда он проснулся поутру, мать позвала его помочь ей убрать бамбуковый шест перед домом.

И вот шест уже лежит на земле и Юмико начинает отвязывать от него вымпел с изображением карпа. Аки подбежал и помог матери снять этот стяг с бечевки. Подул сильный ветер, и карп начал биться в руках мальчика, будто живой.

Аки сложил вымпел, отнес в дом и там завернул в кусок самой лучшей рисовой бумаги, которая у него была. Потом он подошел к своему футону и осторожно положил сверток под подушку.

Мать следила за ним, стоя в дверном проеме. Ее глаза сверкали.

В этом году Аки получил на свой день рождения два подарка. Первый был от матери: лук из древесины самшита и колчан с ровными, мастерски оперенными стрелами, о которых он мечтал если не всю жизнь, то, по крайней мере, всю зиму. Аки порывисто обнял мать и тотчас помчался во двор испытывать лук. Аки-чан! - окликнула его Юмико. - Ты ничего не забыл? Здесь ведь для тебя есть еще один подарок.

- Разве? - Он вернулся и подошел к низенькому столику. - От кого же это?

- Там и записка есть, я полагаю, - сказала она, подавая ему сверток. Аки очень осторожно развернул его, почувствовав по тщательности упаковки важность того, что находилось внутри.

Подарок был завернут в семь слоев прекрасной рисовой бумаги, все различного цвета и фактуры. Самый верхний был наиболее толстым и шероховатым на ощупь, самый нижний - тонкий и гладкий, как шелк.

Внутри было кимоно, да такое, какого он сроду не видал: из блестящего материала и с каким-то черным гербом на спине.

Сверху лежал аккуратно свернутый лист рисовой бумаги, запечатанный ярко-красным воском. Мальчик сломал печать. Письмо было написано от руки, четкими и решительными движениями кисти.

"Аки-чан! Уже прошло десять лет, как ты и твоя достойная мать поселились в нашем городе. С тех пор я постоянно слежу, как ты растешь и развиваешься. В твои предыдущие дни рождения я передавал твоей достойной матери деньги, чтобы она купила тебе что-нибудь: ты еще был недостаточно большим для мира, в котором живу я, чтобы передавать тебе подарок лично. Но этот год - особый. Мицунобэ Иеасу". - Сэнсей, - выдохнул Аки.

Мицунобэ был их ближайшим соседом. Хотя мальчик не раз видел, как тот разговаривает с его матерью, но он фактически не был с ним знаком. Мицунобэ окружала какая-то особая аура исключительности, которая удерживала Аки на расстоянии. Тем не менее, он всегда испытывал особое чувство, когда видел, как этот старик с копной густых седых волос разговаривает с его матерью, опершись на свой покрытый резьбой посох. Тогда он, бывало, взбирался на энгаву и наблюдал за ними, обхватив руками деревянный столб, будто опасаясь, что его стащат вниз по деревянным ступенькам и подведут к грозному сэнсею.

Сэнсей значит "мастер", и Мицунобэ действительно был мастером не только играть в го - хотя уже и этим одним искусством он мог бы стяжать себе титул сэнсея - но и в целом ряде других дисциплин.

Аки развернул кимоно и примерил его. Оно было сделано из материала тонкого, как паутина, и легкого, как крылья стрекозы. На нем не было ни единой морщинки, что было весьма странно для одежды из шелка-сырца. Любопытный Аки не мог не высказать своего удивления по этому поводу.

Юмико деликатно пожала плечами.

- Об этом тебе надо спросить самого сэнсея. Наверно, это кимоно одевают по особым случаям.

- По каким? - машинально спросил Аки, а затем повернулся к ней и добавил со смехом: - Знаю, знаю. Сейчас ты скажешь, что об этом надо спросить самого сэнсея!

И тут его лицо внезапно помрачнело.

- Что-то не так, Аки-чан?

Он молча пожал плечами.

- Тебе не нравится подарок сэнсея?

- Нравится, конечно, - честно признался он, - но... Просто у меня...

- Продолжай.

- Ну... - Он поднял на нее глаза. - У меня очень сильно стучит сердце, когда я притрагиваюсь к этому кимоно.

Юмико улыбнулась и обняла его за плечи. Сквозь невероятно тонкий шелк она чувствовала его мальчишеские мышцы и хрупкие косточки.