Цзян

И вот, когда лис сунул морду в дыру в стоне курятника, чтобы утащить очередную курицу, фермер набросился на него с топором. Хотя лису и удалось избежать прямого удара, но топор все-таки вскользь задел его. Истекающий кровью лис бросился наутек. Ночь была лунная, и фермер, идя по кровавому следу, пришел к лисьей норе, вырытой под корнями старого дуба.

С помощью своего топора фермер попытался расширить вход в нору так, чтобы можно было пролезть внутрь и добить зверя в его собственном доме. Однако корни столетнего дерева не поддавались топору и скоро усталость и ночной холод заставили фермера отступить от своего первоначального намерения. Однако он не ушел, решив довести до конца начатое дело. Он устроился у входа в нору и стал ждать. Когда лис появится — а он не мог не появиться, поскольку каждое животное должно питаться, — топор обрушится на его голову и положит конец его преступной деятельности.

Целую ночь просидел фермер у входа в лисью нору, но никто из нее не вышел. Утро перешло в серый день, день — в вечер, а вечер — снова в ночь. Голодный и озябший, фермер махал топором, чтобы согреться. И вот наконец он услышал шорох глубоко в норе и притаился, замерев с поднятым наизготовку топором. Скоро он смог рассмотреть черную мордочку, усы зверя и его горящие глаза, фермер приготовился нанести свой смертельный удар.

Но в последний момент он удержал орудие убийства буквально в сантиметре от головы жертвы. Потому что это был не лис, который каждую ночь совершал набеги на его курятник, а крохотный лисенок, бока которого еще блестели от материнской слюны. Пошатываясь на нетвердых ножках, он выбрался из норы, щурясь на свет божий.

Фермер сразу понял, что перед ним сиротка, потому что родители его, будь они живы, ни за что не отпустили бы его. Отец его, наверное, умер от раны, а мать, скорее всего, умерла еще раньше.

И фермер положил топор на плечо, наклонился, подхватил дрожащего лисенка поперек живота и отнес его к себе на ферму. Там он выкормил его, вырастил и научил стеречь ферму от вторжений ночных грабителей. Таких, каким был его отец. Что молодой лис и стал делать в меру своих способностей, а они у него были, надо сказать, недюжинными.

Блисс протянула руку и погладила Джейка по щеке.

— Терпение, любимый. Самое надежное оружие праведных — это терпение.

— Вряд ли меня можно причислить к праведным, Блисс. — Он отвел ее руку от своего лица. — Я хочу получить ответы хотя бы на некоторые из моих вопросов. Сейчас.

— Сейчас, сейчас, сейчас. Иногда европеец так из тебя и прет, Джейк.

Джейк как-то сразу притих.

— Что ты этим хочешь сказать?

— О Джейк, я знаю насчет фу. Неужели ты думаешь, я не знаю, что ты наполовину китаец?

— Мэроки...

— Мэроки привезли тебя из Шанхая, когда твоя мать умерла.

Он уставился на нее.

— А это откуда тебе известно?

— Моя мать тоже из Шанхая. И она знала твоего отца. Настоящего отца.

Джейк встал с кровати. Притянул к себе Блисс. Так и стояли они, обнаженные, залитые светом утра. Весь Гонконг лежал у их ног. Сквозь туман вырисовывался пик Виктории.

— Блисс, ты ускользающий призрак. Сама призналась недавно.

— В этом мы с тобой похожи. Ее запрокинутое лицо, золотое от солнечного света, и иссиня-черные распущенные волосы, отгораживающие их от всего остального мира, как занавес.

— Фу.Каково ее назначение?

— Фу является ключом в тайный крут — йуань-хуань.

—Крут? Какой круг?

— Кружок, — поправила она. — Основанный твоим отцом.

— Ничего не понимаю.

— Никто из членов этого тайного кружка не понимает полностью его структуры и назначения. Части стыкуются вместе, чтобы составить единое целое. Как осколки фу.

—Это не мой осколок. Он принадлежит Ничирену. Мой достался мне от родителей. Настоящих родителей. Не знаешь ли ты, откуда у него этот осколок?

— Если бы я это знала, я знала бы все.

— Мы с Ничиреном... — Он не договорил, отвернулся в окно, из которого открывался вид на город и на гавань. — Мне не дает покоя мысль, что, раз это его осколок, то мы с ним являемся частью чего-то... такого же уникального, как фу. — Он снова повернулся к ней лицом. — Он сейчас здесь, в Гонконге. Мне сказали, что он часто наведывается сюда. И знаешь, с кем он здесь встречается? С Верзилой Суном.

— Это твой приятель.

— Ты и это знаешь. Так на кого же ты работаешь?

— Тебе я такого вопроса никогда не задавала.

— Я полагаю, ты это уже и так знаешь.

— Знаю я или не знаю, — сказала она без всякого нажима, — но я никогда не просила тебя раскрыть секрет, который ты обещал беречь. Почему ты просишь это сделать меня?

— Потому что ты обещала открыть его мне. Ты сказала, что скажешь мне все.

— Я и скажу. — Она опять прикоснулась к его щеке. — В свое время. — Она поднялась на цыпочки, прижалась губами к его жестким губам. — Терпение, Джейк. На кого бы я ни работала, моя работа направлена на наше выживание. Хочешь помочь мне в этом?

Ее темные глаза встретились с его глазами, и такая сила была в ее взгляде, что он не нашелся, что ответить.

* * *