Цзян

С должной торжественностью они провели Карпова с Даниэлой через стерильно-чистые приемные покои по длинным коридорам, тоже сверкающим чистотой и полировкой. Через лаборатории с умопомрачительным оборудованием, снабженным разными датчиками, регуляторами и прочими финтифлюшками.

Еще один коридор. Но на сей раз со стенами, выкрашенными в серый, казенный цвет. Сильные лампы дневного света под потолком, отбрасывающие на пол четкие тени проходящих людей.

Коридор заканчивался дверью, похожей на те, за которыми в банках располагаются денежные хранилища. Двое охранников с тяжелым взглядом и с пистолетами на поясе молча открыли ее для них.

— Здесь палаты для больных, — объяснили сопровождающие.

«Палаты» были снабжены сверхсложными запорами.

— Мы заперли в одну из палат инженера, придумавшего эти запоры. Когда дверь открыли через неделю, он там уже окоченел. Это убедило нас в надежности конструкции, — повторил один из психотерапевтов образец институтского юмора, который Карпов слышал уже не раз. Из приличия он тоже усмехнулся, когда врачи засмеялись.

Экскурсия продолжалась. Гостям сообщили, что в этом крыле есть разного типа «палаты», в зависимости от того, кто в них содержится. Есть здесь так называемые «мягкие комнаты» с обоями пастельных тонов, с диванами и креслами с прекрасной обивкой, — не хуже, чем в шикарных отелях Запада. Они предназначались Для «зарубежных гостей»: перебежчиков-шпионов и дипломатов, попросивших у Советов политического убежища.

— Эта обстановка помогает в любом случае, — объяснил один из сопровождающих. — Если они искренни в изменении своей политической ориентации, то хорошие условия успокоят их, и в будущем они будут из кожи лезть, чтобы оправдать доверие. А если они засланы к нам с каким-то заданием, то неожиданно хорошее отношение ослабляет их бдительность и помогает нам разоблачить их.

Они прошли в другую секцию, где были так называемые «жесткие комнаты». Гости заглянули внутрь первой из них. Каменная клетка с толстой деревянной доской, вделанной прямо в стену, на которой лежит соломенный тюфяк. В середине комнаты — примитивнейший из туалетов в виде круглой дырки.

— Обратите внимание на потолок, — сказал один из врачей.

На покрашенном белой масляной краской потолке были укреплены прожекторы. Нажав пальцем на кнопку в двери, он включил их, и комнату тотчас же залил ослепительный свет, погасший так же внезапно, как и зажегся. Немного погодя свет снова зажегся. Врач объяснил, что опыты показали, что включающийся через каждые шесть минут свет не только нарушает сон, но и ослабляет волю пациента.

Они вышли из комнаты и продолжили свой путь по унылому коридору. Лампы дневного света невыносимо раздражали Карпова, который в конце концов достал из кармана темные очки в металлической оправе и надел их, защитив глаза от этого неприятного освещения.

Открылась одна из окованных железом дверей, и они вошли в комнату, похожую на те, в которые предполагалось поселить «зарубежных гостей»: такие же кресла? с мягкой обивкой, такие же коврики на стенах и на полу. Стены нежно-персикового цвета.

— Это комната, зарезервированная для наиболее опасных больных: для изменников Родины, которых в доброе старое время просто ставили к стенке после того, как их хорошенько допросят в подвале здания на Лубянке, — объяснил один из сопровождающих их врачей, молчавший до сих пор. — Теперь у нас в руках более современные методы работы с такими людьми.

Карпов вопросительно уставился на доктора. — И какие же?

— Пожалуйста, товарищ генерал, — сказал тот. — Мы можем все это продемонстрировать, если хотите.

Он указал рукой на кресло в стиле Людовика XIV.

Карпов сел, и врач щелкнул потайным выключателем, вмонтированным в спинку кресла. Тотчас же стальные скобы обхватили генеральские запястья и лодыжки.

— Что это значит?

Рев наполнил уши Карпова. Стена напротив него зашаталась, и из нее начали выпадать кирпичи. В образовавшийся пролом хлынули потоки воды. Книжный шкаф превратился в какое-то жуткое существо, которое с ворчанием бросилось на него и принялось грызть его скованные лодыжки. Коврики на полу начали разделяться на полоски, каждая из которых на его глазах превратилась в шипящую и извивающуюся змейку. Подняв свои острые головы, они тоже поползли прямо на него. Пуфик с полосатой обивкой обратился в тигра, который повернул к нему свою оскаленную морду и зарычал.

Карпов пытался вырваться из оков, но не мог.

— Я не выношу неволи! Вы не имеете права...

Но он так и не докончил фразы, потому что комната вдруг наклонилась, и он уехал вместе с креслом в угол. Прижатый спиной к стене, он почувствовал, что на грудь его давит толща воды, которая все прибывает и прибывает сквозь пролом в стене. Он чувствовал холод морских глубин и видел подплывающих к нему акул, гигантских скатов и барракуд. Такого и в самом страшном сне не привидится!

Карпов открыл рот, чтобы закричать, и почувствовал, как в него вливается горько-соленая морская вода. Глаза у него выпучились, в голове творилось черт знает что. Его вырвало прямо на его генеральский мундир.