Цзян

— Я привел сюда товарища Лантина, потому что он интересуется некоторыми делами, находящимися в ведении вашего департамента, — сказал он, выпуская клубы ароматного дыма.

Затем он взглянул, поджав свои тонкие губы, на рдеющий кончик своей превосходной гаванской сигары. Он всегда называл департаментом отдел внешней разведки, которым руководила Даниэла, предпочитая никогда не употреблять слово «разведка» даже за толстыми стенами заведения, в котором они находились. Учитывая специфику дел, которыми она занималась, такие иносказания были вполне объяснимы.

— И особенно Ничиреном, — уточнил Лантин, заговорив в первый раз.

Даниэла внимательно взглянула на него, анализируя тон, которым он произнес эти два слова. Она всегда считала, что по тону голоса можно сказать о человеке очень много.

Лантин стоял, прислонившись спиной к противоположной стене, головой доставая до рамы стандартного портрета Ленина, повешенного туда то ли одним из ее предшественников на этом посту, то ли просто по распоряжению какого-нибудь кретина из хозчасти. Руки свободно заложены за спину, длинные ноги переплетены. На нем упомрачительный темно-серый костюм, рядом с которым даже элегантная одежда Карпова казалась стариковской и занюханной. Выражение лица беззаботное, словно он наблюдал за соревнованиями по гребле с берега Темзы.

Даниэле понравилось его лицо: продолговатое, немного мрачноватое. На вид ему было слегка за пятьдесят — весьма молодой возраст для его высокого поста. Но, может быть, он выглядел моложаво. Длинные волосы отливали металлическим блеском при свете лампы. На щеке родинка, делающая его еще более привлекательным. Прекрасная линия подбородка, безукоризненная линия тонких усиков, выразительные глубоко посаженные глаза. Только тонкие, несколько жесткие даже в состоянии покоя губы портили общее в высшей степени благоприятное впечатление от этого лица.

— Ничиреном руководит генерал Воркута, — объяснил ему Карпов, верный своей привычке доминировать в разговоре в любой компании. — Мне принадлежит идея использовать для наших целей таланты этого волка-одиночки. С его помощью, я полагал, мы сможем вовремя, так сказать, удалять гнойники, которые потенциально могли бы скомпрометировать нас в глазах международной общественности. — Даниэла бросила на него предостерегающий взгляд, но он невозмутимо продолжал: — По эффективности этот Ничирен превосходит даже болгар, и куда более надежен, чем любой из наших агентов-арабов.

Даниэла подвинула к нему по полированной поверхности стола свою неэстетично выглядевшую пепельницу.

— За короткий срок мы добились блестящих успехов, сотрудничая с ним, — сказала она эдаким сверхделовым тоном. — В Гане, Чаде и Анголе, в Ливане, Сирии и Египте, в Никарагуа и Гватемале. Мы засылали его в эти места с самыми щекотливыми заданиями: удалить, как удаляют больной зуб, некоторых зарвавшихся революционных лидеров, усиливая противостояние в стране, раздувая революционный пожар, подталкивая страны на новые стадии революционного преобразования общества, создавая в них то, что называется...

— Идеологической возгораемостью, — закончил за нее Лантин. — Кажется, так это назвал генерал Карпов в своем последнем отчете Центральному Комитету. Термин хорошо звучит. Мои коллеги его оценили. — Он слегка наклонил свою идеально причесанную голову. — Как и работу этого вашего необыкновенного агента.

Даниэла поняла, что сейчас надо быть особенно внимательной. Комплименты от имени «службы», как принято среди военных величать начальство, приходится выслушивать нечасто. Кроме того, если Политбюро хотело просто отметить ее за работу с Ничиреном, то Карпов уж конечно встрял бы между ней и высшим начальством в качестве ее мецената-покровителя. То, что он позволил Лантину придти с этим к ней в офис, это недобрый знак.

— Стараемся, — через силу улыбнулась она. — Спасибо, товарищ Лантин. Приятно слышать, что твою работу оценили в высших сферах. Но служба есть служба.

Карпов изучал темный конец своей сигары, украшенный столбиком пепла.

— Видите ли, товарищ генерал, среди наших сотрудников распространено мнение, что государственная власть сосредоточена в здешних коридорах, где порой услышишь вроде бы в шутку оброненную фразу: «Государство — это мы». — Он кивнул головой. — Что ж, в этих словах есть доля истины. — Он внимательно посмотрел ей прямо в глаза. — Но только доля.

Карпов наконец стряхнул пепел, с кончика сигары. Ему не надо было разъяснять ей, что Лантин представляет более могущественную силу, чем просто «служба». Истинную мощь Родины. Даниэла поняла это без всяких объяснений.

— Ваш агент, — сказал Лантин, — едва не самоликвидировался во время нападения на него. Причем, чуть ли не в своем собственном доме, — вот что особенно неприятно! — Он притронулся указательным пальцем к нижней кромке своих ухоженных усиков. — Тем более, что напал на него отряд, скомплектованный сотрудниками Куорри, а во главе его был небезызвестный Джейк Мэрок.