Туареги Ахаггара

По мнению Дювейрье, термин «крепостной» подходит здесь больше, ибо имрады отбывают барщину и переходят по наследству от одного поколения имхаров к другому, тогда как вассал находится лишь в политической зависимости. Дювейрье, возможно, прав в том, что касается юрисдикции. Действительно, вполне вероятно, что когда-то имрады отбывали барщину. Однако это отнюдь не доказано, и мы видим, что полного закабаления здесь нет, а имеет место своего рода соглашение, вынужденное конечно, зато дающее амриду (ед. ч. от имрады) право на защиту. Если бы дело обстояло иначе, то нельзя было бы понять, почему во время французской оккупации имрады добровольно остались под властью своих сюзеренов и не воспользовались предоставившейся возможностью навсегда избавиться от них.

На самом деле амрид не является ни крепостным, ни вассалом, а занимает на социальной лестнице положение, промежуточное между ними, причем ближе ко второму, чем к первому. Не следует забывать и тот факт, что их амрары принимают участие в выборах аменокаля и что сами они имеют слуг. Кроме того, они, как свидетельствует отец де Фуко, приобрели большое влияние и немаловажные привилегии, например, право иметь верблюдов и носить такое же оружие, как и имхары. Это явилось результатом упадка последних, чьи ряды постоянно редели на полях сражений. Наглядно это видно, когда Дювейрье сравнивает имрадов (которых он называет «белые имрады») и икланов (которых он называет «черные имрады») и находит разницу между ними лишь в том, что на войне первые являются белыми слугами, а вторые — черными вольноотпущенниками, вынужденными потом вернуться под опеку имхаров за неимением средств к существованию.

Дювейрье также горячо поддержал предположение, что имрады смешались с неграми. По его мнению, именно этот отличительный расовый признак исключил их из аристократического класса. При этом он ссылался на слова имхаров, называвших имрадов «тауйя сеттефет» (своим «черным потомством»). В этом, писал Дювейрье, заключается еще одна милость, оказываемая имрадам имхарами, считавшими, что «если бы те остались на социальной ступени своих черных матерей, то, по туарегскому обычаю, должны были бы стать рабами. Становясь же крепостными, они обретали личную свободу и могли жениться на белых женщинах — большое преимущество и большая честь для них».

На самом же деле это слишком упрощенное объяснение, ибо туареги имеют целую гамму социальных категорий, чтобы обозначить место метиса в обществе. За всем этим кроется желание оправдать свой сюзеренитет перед Кораном, запрещающим мусульманам иметь сюзеренные права собственности на других мусульман, особенно белой расы. Утверждая, таким образом, что имрады произошли от союзов с черными женщинами, имхары пребывают в полном согласии со своей совестью и марабутами.

Однако ничто не указывает на подобное, более низкое положение имрадов. Согласно старинным легендам Ахаггара, имрады были первыми среди пришельцев края, а имхары — это завоеватели, ставшие, хозяевами благодаря своей военной мощи.

У иуллеммеденов Аира известно много случаев, когда благородным племенам приходилось покоряться другим племенам и признавать их сюзеренитет. Возможно, то же произошло и с инислименами.

Вопрос о смешениях рас рассматривается нами в разделе, посвященном физическим характеристикам туарегов. Что еще следует отметить, так это то, что имрады менее строги в вопросах нравственности, чем имхары. Как и благородные, они часто вступали в союзы с рабынями, которые становились их наложницами, но никак не женами (конкубинат) — со всеми вытекающими отсюда последствиями для детей.

Имрады организованы в племена, они избирают себе вождя и соблюдают, как и имхары, матрилинейность. В своей среде они управляют делами по своему усмотрению, и ни аменокаль, ни имхары не вмешиваются, за исключением тех случаев, когда речь идет о выборе у них вождя какого-нибудь крупного племени (такого, как, например, даг-рали или аджух-эн-техле).

Во всех конфедерациях имрадов насчитывается больше, чем сюзеренов, и эта пропорция составляет 5: 1 у северных туарегов и 8: 1 у иуллеммеденов.

Имрады по характеру более миролюбивы, чем имхары (может быть, потому что они не так мужественны и не так храбры), но им часто приходилось против своей воли принимать участие в реззу вместе с хозяевами. Со временем у имрадов появился вкус к наживе, и они, в свою очередь, сами стали заниматься грабежом при каждом удобном случае. Они осуществляли такие экспедиции уже по собственной инициативе, но в случае успеха обязаны были отдавать часть своей добычи благородным. Это аванс на будущее, говорили имхары, поскольку хорошо знали, что в один прекрасный день им придется принять на себя ответный удар за «плохое поведение» своих вассалов. Некоторые имрады даже приобретали репутацию храбрецов, и бывали случаи, когда имхары становились под их начало на время какой-нибудь экспедиции.