Туатара всех переживёт

Когда я вернулась из Москвы с красным дипломом об окончании учёбы, Саныч сказал: дом продаем, надо выплачивать долги. Квартира к этому времени тоже была продана и отдана за долги. Мы оказались на улице в полном смысле этого слова: муж, я, сын, кошка, собака. По правде сказать, я приехала из Москвы с долларами. В Москве я не только училась, но и работала, это был девяносто девятый год, я продавала свои книги, стоя на улице. Ой, какие только предложения я не получала от мужчин, проходящих мимо по Тверской. Там же случайно нос к носу мы столкнулись с Миленой Бла.

– Ой, привет! – улыбка в пол-лица, на ногах тапочки-шлёпки, на голове дачная панама. Эх, ты несуразная Бла-бла!

– Привет! – отозвалась я. – Ты зачем тут?

– Да вот приехали с мужем на выставку. Знаешь, этот знаменитый дом с мансардой на крыше? Приходи, вечером тусовка будет.

И тут я увидела мужа Милены. Не знаю, почему, но от него всегда пахло сыростью и собачьей едой. Мысленно я его величала Бульдогом: острый полу-лисичий профиль, тяжёлая выпирающая нижняя челюсть. Такой укусит, полтела съест. Бульдог маячил позади, улыбался, зубы блестели.

– Что принести на крышу из еды? – спросила я вежливо, понимая, что вопрос лишний: если нести, то мешок сухого собачьего корма. Не хочу обижать Бульдога, но картины его покупались мало. Он брал деньги за преподавание художественному искусству. По пятьсот рублей за час. И ещё, рассказывали знающие люди, Бульдог спекулировал на мастерских. Да, хороша парочка – лиса Алиса и кот Базилио. Панамка чуть съехала на бок, лицо Милены казалось сморщенным. Но я к ней всегда хорошо относилась, и буду хорошо относиться. Мне не помешает никто и ничто. Даже раздор и её разбойничий характер. Я себя чувствовала Буратино, которого приглашают на Поле Чудес. В моём кармане трепыхались три золотых монетки. У меня, вообще, такой характер: я привлекаю к себе всё, что движется. Не хочу враждовать ни с кем, но люди отчего-то нахохливаются, собаки вздымают загривки, коты выпучивают глаза, мыши, бурундуки, ежи прибегают за семечками. Дети ко мне тянут свои руки. Мужчины влюбляются с первого взгляда. Мне всегда казалось, что моё предназначение – спасать, я и работала в организации «Помощь», то есть в отделе кадров инструктором по работе с глухонемыми.

Дом пришлось сдавать два года. Мой приезд из Москвы и мои доллары пригодились. Я купила небольшую комнату в коммуналке с соседями. И мы переехали жить туда. Саныч похудел на сорок килограмм от переживаний. А я ему говорю: ну, что ты хотел, любимый? Это девяностый год, это такой бизнес по-русски. Выкарабкаемся. Мне тогда сильно повезло. Вот просто так, ни за что! Удалось продать участок земли, на деньги, вырученные от сделки, мы купили квартиру возле Ярмарки в центре города.

Комнату я стал сдавать квартирантам. По правде сказать – это тоже труд! Это тебе не рифмы-ритмы-разборки с Миленой-тяготы-споры. Приходилось мыть полы, драить ванную, менять трубы, отскабливать кухонную плиту, которую соседи постоянно заливали подгоревшей едой. Кроме этого я устроилась сразу работать в нескольких фирмах помощницей администратора, повара, подсобной работницей, простой служкой. Около пяти лет я вытаскивала из долговой ямы Саныча. А тут ещё дети стали учиться плохо, пришлось платить за институты, за курсы, за хрен знает что.

Но долги были отданы. В свой дом мы вернулись через два года.

У меня часто спрашивают: чем я поступилась из-за любви к творчеству? Своим женским счастьем? Своим сердцем? Своей плотью? Чем, чем? Могла ли я быть более успешной? Могла ли найти более выгодного мужа? Могла ли я, вообще, зарыть свой талант в землю?

Могла ли? Могла?

Нет. Не смогла. Не получилось.

И не стремилась даже. Всё, что у меня есть – моё. Мне свойственное. Данное природой, судьбой, небом, солнцем, все, чем даётся человеку!

Милена, Миленуся, Милка, Миланя, густера моя ненаглядная с голубого канала, с яхонтового берега, с золотого песка. Как мне забыть тебя? Как не простить все твои выходки? Как не усмехнуться над твоими варварскими поступками, как снисходительно и по-человечески не отмахнуться, ну летает и летает, ну пищит и пищит, укает, пукает: э…э…э…Вообще, иногда я думаю, что у Милены что-то с кишечником, наверно колики, либо много молока пьёт, либо мало кефира.

А вот что пью я? Чай! Немного кофе утром с молоком и сахаром. Воду кипяченую из скважины. Кстати, скважину прорубили мне хорошую на участке. Пей да пей.

А вот про вино ты, Миленушка, напрасно.

Хотя, давай выпьем, подружка! Эх!

Ркацители – пьяный, нежный, виноградный, дивный. Виноград сначала долго уминают ногами. Пляшут! Давай спляшем нашу, красивую, благородную чечётку! Да по моим косточкам, дави их! Всем колхозом дави! Выноси наружу наши размолвки, пусть брызжут через край, на лица встревоженных и испуганных наших сотоварищей! Этот напиток пахнет лавандой, цитрусом, розой, мятой, травками чабреца. Яблоками, алычой. Грушей. Топчи меня. Пускай меня на вино. Эх!