Тубурская игра

Зато доподлинно известно, что наряды и украшения, превратившие приграничные манекены в настоящие пугала, – это уже дело наших рук. В смысле тех, кто ездит через эту границу. Почти каждый путешественник считает долгом внести свою лепту в общее творение – оставить горемычным стражам изамонской границы испорченную в дороге одежду и стоптавшиеся башмаки или облезлую меховую шапку — случайный боевой трофей, память о ночном визите в какой-нибудь «лучший гостеприимный трактир» Цакайсысы. Или просто яркую тряпку привязать, а если нет при себе лишнего хлама, сплести венок из полевых цветов, сунуть в деревянные руки суковатую палку, раскрасить лысую голову остатками тарунской краски для ногтей. Прибавьте к этому набор нехитрых колдовских трюков, которые с горем пополам удается осуществить вдалеке от Сердца Мира, учтите, что все более-менее приличные вещи растаскивают предприимчивые возницы из Цакайсысы, в благодарность сваливающие к ногам манекенов скопившийся за дорогу мусор, сделайте поправку на то, что это веселье тянется как минимум лет шестьсот, и тогда вы получите хотя бы приблизительное представление о том, как выглядит государственная граница между Изамоном и Тубуром. Страшный сон юного послушника Ордена Водяной Вороны, как говорила в подобных случаях мама; в детстве я понимал ее буквально и немного жалел, что этот Орден давным-давно прекратил существование. Думал: похоже, самые интересные сны доставались именно его послушникам, а теперь даже непонятно, куда за ними идти.

Но, став взрослым, я узнал правильный ответ. В Тубур, конечно, куда же еще.

Я помахал на прощание кузену Калуцирису, надел на ближайший манекен специально прихваченную из дома старую зимнюю маску в виде головы буривуха и пошел в Тубур.

Примерно через час окончательно стемнело, даже луна скрылась не то за горизонтом, не то просто за тучами. Но для угуландца это не повод прерывать путь. Ночное зрение у нас отменное, тут нам повезло. Впрочем, даже если бы мне пришлось передвигаться на ощупь, вряд ли это меня остановило бы. После долгого дня, проведенного в амобилере, ходить пешком – огромное удовольствие, и отказываться от него нет дураков.

К тому же я надеялся заночевать примерно в дюжине миль от границы, в гостеприимном горном городке Соис Боис Эоисе, о котором слышал немало хорошего. В прошлый раз мы с приятелями туда не попали. Тогда наш путь пролегал из Тулана в Тарун, а оттуда – в Анбобайру, где мы порядком заплутали, даже мой нюх не помог – с непривычки я доверился местным ветрам, которые те еще шутники, дуют, как хотят, и запахи приносят, откуда вздумается; если и есть в их поведении какая-то логика, я ее не постиг. В итоге, вместо того чтобы вернуться прежним маршрутом, мы забрели на территорию Тубура, где присоединились к группе более опытных путешественников и отправились с ними кратчайшим путем в Изамон, соблазненные твердо обещанными местами на корабле, следующем прямо в Ехо. Я бы тогда еще поплутал с радостью, но дома ждали дела, близился учебный год, пропускать который мне не хотелось, и я отложил путешествие по Тубурским горам на неопределенное будущее. Я вообще легко откладываю на потом всякие желанные вещи; Хенна иногда говорит: «Ты живешь, как бессмертный», — и она, конечно, права. Так уж меня воспитали; повзрослев, я как следует обдумал привитую мне концепцию и решил оставить все как есть – от добра добра не ищут.

А в Соис Боис Эоис я в тот вечер так и не попал. Не устал и не заблудился, напротив, слабые ароматы человеческого жилья уже щекотали мои ноздри, но куда сильней оказался запах приближающегося ливня. А с весенними ливнями в этой части Чирухты лучше не шутить. Утонуть в дождевых струях здесь – ну, не то чтобы самое обычное дело, но раз в несколько лет случается и особого удивления у местных жителей не вызывает.

Хорошо, что я заранее учуял грядущее бедствие, успел свернуть с тропы и отыскать отличную пещеру, вырубленную в скале специально для путников, застигнутых непогодой, – вход в нее был расположен на высоте моего роста, такую точно не затопит. Я завесил узкое входное отверстие непромокаемым плащом, забрался поглубже, вытряхнул из пригоршни несколько прихваченных с собой одеял, соорудил из них превосходную постель, устроился со всеми удобствами, и только тогда мир содрогнулся от грохота обрушившейся на него воды. Я много слышал о весенних ливнях в горах Чирухты, но даже вообразить не мог, как это бывает, – словно бы все воды Великого Средиземного моря одновременно обрушиваются на землю из гигантского небесного ведра. И рассказать не возьмусь, бессмысленно даже пытаться передать мои впечатления словами. Скажу только, что я был совершенно оглушен, почти ослеплен, не знаю, жив ли, но, безусловно, счастлив.