Туча

Нурланн с трудом поднимается на ноги, делает шаг к лимузину и хватается за дверцу, чтобы не упасть.

– Надо же, как он меня…

– Давайте я сяду за руль, – говорит мальчик.

– Валяй. Мне нужно в «Метрополь».

– Я знаю, – говорит мальчик. – Садитесь, я вас отвезу.

Лимузин катит по улицам.

– Что это было? – спрашивает Нурланн. – Кто эти громилы?

Мальчик, не сводя глаз с дороги, отвечает после паузы:

– Не знаю.

– Чего они к нему прицепились? Он что-нибудь натворил?

Пауза.

– Может быть. Только это никого не касается.

– Он удрал?

Пауза.

– Нет.

– Значит, в полицию сдали… Это твой приятель, надо понимать. Я вижу, тебе тоже попало.

Мальчик не отвечает, только осторожно поглаживает ссадину на скуле.

– Так что же вы все-таки натворили? – спрашивает Нурланн.

– Ничего особенного.

– А если ничего особенного, тогда поехали в полицию вызволять твоего приятеля. Заодно хотелось бы узнать, кто мне разворотил фару и отбил печенки.

– Нет, – твердо произносит мальчик. – Я не могу тратить время на полицию.

Лимузин останавливается перед отелем «Метрополь». Это огромное многоэтажное здание. Несколько редких светящихся окон, и еще свет падает сквозь застекленные двери в вестибюль.

– Спасибо, – говорит Нурланн. – Кстати, как тебя зовут?

– Циприан.

– Очень рад. Нурланн. Между прочим, Циприан, откуда ты все знаешь? Откуда знаешь, что я профессор, что я здесь живу?

– Мы дружим с вашей дочерью.

– Ага. Очень мило. Может быть, зайдешь ко мне, обсохнешь?

– Благодарю вас. Я как раз собирался попросить разрешения зайти. Мне нужно позвонить. Вы позволите?

Они проходят сквозь вращающуюся дверь в вестибюль, мимо швейцара, приложившего при виде Нурланна два пальца к форменной фуражке, мимо богатых статуй с электрическими свечами. В вестибюле никого больше нет, только портье сидит за стойкой.

Пока Нурланн берет у портье ключи, у входа происходит разговор.

– Ты зачем сюда вперся? – шипит швейцар на Циприана.

– Меня пригласил профессор Нурланн.

– Я тебе покажу профессора Нурланна, – шипит швейцар. – Манеру взял – по ресторанам шляться…

– Меня пригласил профессор Нурланн, – повторяет Циприан терпеливо. – Ресторан меня не интересует.

– Еще бы тебя, щенка, ресторан интересовал! Вот я тебя отсюда вышвырну, чтобы не разговаривал…

Нурланн оборачивается к ним.

– Э-э… – говорит он швейцару. – Парнишка со мной. Так что все в порядке.

Швейцар ничего не отвечает, лицо у него недовольное.

У себя в номере Нурланн прежде всего сбрасывает мокрый плащ и сдирает с ног отсыревшие туфли. Циприан стоит рядом, с него капает, но и он, как давеча Ирма, отнюдь не выглядит «мокрой курицей».

– Раздевайся, – говорит ему Нурланн. – Сейчас я дам полотенце.

– Разрешите, я позвоню.

– Валяй.

Нурланн, пришлепывая мокрыми носками, уходит в ванную. Раздеваясь там, растираясь купальной простыней и с наслаждением натягивая сухое, он слышит, как Циприан разговаривает – негромко, спокойно и неразборчиво. Только однажды, повысив голос, он отчетливо произносит: «Не знаю».

Затягивая пояс халата, Нурланн выходит в гостиную и с изумлением обнаруживает там дочь Ирму; Циприан по-прежнему стоит у дверей, и с него по-прежнему капает. Ирма расположилась боком в кресле, она перекинула мокрые голые ноги через подлокотник.

– Здрасьте! – говорит Нурланн, впрочем, обрадованный.

– Слушай, папа, – капризным голосом произносит Ирма. – Где тебя носит? Я тебя двадцать часов жду!

– Где меня носит… Циприан, где меня носит? Иди в ванную и переоденься. Обсушись хотя бы.

– Что вас всех будто заклинило, – говорит Ирма. – Обсушись, оботрись, переоденься, не ходи босиком…

– Ну, мне кажется, это естественно, – благодушно произносит Нурланн, доставая из бара бутылку и наливая себе в стакан на два пальца. – Если мокрый человек…

– То, что наиболее естественно, – негромко говорит Циприан, – наименее подобает человеку.

Нурланн застывает со стаканом на полпути ко рту.

– Естественное всегда примитивно, – добавляет Ирма. – Амеба – да, она естественна. Но человек – существо сложное, естественное ему не идет.

Нурланн смотрит на Ирму, потом на Циприана, потом в стакан. Он медленно выцеживает бренди и принимает вызов.

– Ну, разумеется, – говорит он. – Поэтому давайте колоться наркотиками, одурять себя алкоголем, это ведь противоестественно. Пусть будут противоестественные прически, противоестественные одежды, противоестественные движения…

Ирма прерывает его:

– Нет! Противоестественное – это просто естественное навыворот. Мы говорим совсем не об этом…

Нурланн перебивает в свою очередь.