Тучи сгущаются над Фэйр (СИ)

  - Тем более, что мы не взяли с собой топоры, - прибавил он в конце значительно, с видом знатока, тем самым поставив точку в обсуждении вопроса, который никто и не думал поднимать.

  Копать могилу решили не у самого подножия, но несколько правее и дальше от луга, ближе к ручью. Здесь, хоть и не у самого берега, земля на глубине все равно была мокрой и рыхлой. Вследствие чего, носильщики довольно быстро управились с задачей. Вплоть до самого конца церемонии никто не проронил ни слезинки и только королева под конец буркнула что-то невнятное. Никто не расслышал, что в точности она тогда сказала, но было это нечто вроде: оживи сейчас Брут и имей он возможность лицезреть эту убогую церемонию, непременно бы умер повторно.

  В момент, когда первая горсть земли упала на крышку гроба, послышался звук, похожий на тот, что слышал Люций на званых обедах. Как когда град бьет по крыше, или Брут быстро стучит по спинке трона своими костлявыми пальцами. Услышав знакомый звук, он содрогнулся, и на секунду допустил мысль о том, что, может быть, Брут и не умер вовсе, а они хоронят живого! Только на краткий миг паника взяла над ним верх, но Люций сдержал себя, а после образовался первый слой грунта и все последующие за ним ложились куда тише и звучали иначе. Вскоре он успокоился.

  К моменту, когда все было кончено, небо полностью затянули тучи. Произошло это так стремительно и внезапно, что все почему-то подумали, будто небеса разверзнуться с последней горстью земли. Как бы в насмешку над их суеверной убежденностью дождь пошел лишь на второй половине пути ко дворцу. Когда шли хоронить, только носильщики изредка позволяли себе говорить вполголоса; с похорон же все возвращались уставшими и угнетенными, - на обратном пути молчали все.

  Эпилог

  В ту ночную, тревожную пору королева спала, как убитая, чего никак нельзя было сказать о старике Бруте. Так получилось, что вечный сон его оказался на проверку не слишком-то долговечным. Та скорбящая женщина, что днем, на похоронах, назвалась кухаркой и объяснилась как благодарная церемониймейстеру за помощь, некогда оказанную им ей, вернулась ночью к месту захоронения с подмогой в виде нескольких мужчин. Каким образом сумели смутьяны миновать стражу на входе во дворец, пройти через закрытые врата и не попасться на глаза ни одному из караулов неизвестно, но люди эти были не случайны, вели себя так, словно подобные дела им совершать было не в редкость.

  С собой они несли инструмент, имели при себе масляные лампы, свечение которых укрывали тканью плаща. Когда же миновали стену живоплета и оказались на лугу, будучи прекрасно осведомленными о маршрутах часовых, они перестали скрываться; с той поры две яркие лампадки озаряли путь неизвестных до могилы Брута.

  Лишь сырость и тьма окружала их, по колено в грязи они с трудом пробирались сквозь стену дождя, а меж их ног струились ручьи. Ненастье то утихало, то вновь разражалось, но что удивительно, не было совсем грозы. Лишь вдалеке и изредка блистали молнии, их яркие росчерки проливали свет на бурю и почти сразу же смывались с горизонта каплями дождя. Казалось, художник рисует пейзаж и все никак не может определится, какую ночь он хочет показать? Нужен ли ему свет, или достаточно и полной темноты?

  Небо рыдало всю ту ночь так, словно было не позднее лето, а середина осени. Небо рыдало, но никто не оплакивал старика Брута. Дождь прекратился незадолго до рассвета. К утру главный садовник, пришедший в сад, чтоб осмотреть угодья и причиненный ненастьем ущерб, обнаружил, что могила Брута пустует и только тогда-то, после донесения испуганного садовника, о церемониймейстере вспомнили.

  Что тут началось: в экстренном порядке собрали совет, на который пригласили всех членов королевской семьи, так как вопрос касался их безопасности. Король на совет не пришел, отчего старая королева, будучи и так на грани срыва, принялась метать гром и молнии из глаз во всех, кого видела перед собой. И, надо сказать, больше грозы припало на то заседание, чем на всю прошедшую ночь разом. Чаще всего молнии из глаз королевы почему-то летели в первого советника Икария, а тот между тем выглядел как-то необычно для себя напряженным.

  По окончанию собрания, Икарий первым делом приказал усилить патрули, отрядить поисковые отряды в город и еще зачем-то осмотреть комнату Брута. Последнее распоряжение советника большинству показалось излишним, однако так как советник говорил от имени короля, оспаривать его решение никто не стал. Люди же, искушенные в тонкостях большой игры, в момент, когда распоряжение об осмотре прозвучало, лишь обменялись быстрыми, понимающими взглядами.