Туфельки от «Ле Монти»

— Не надо ногу, — проговорила вдруг Ирина и встала с дивана. — У меня есть кое-что получше. — Она достала из сумки флакон с какой-то жидкостью и подошла к Алле. — Что нога? Ногу вылечить можно, а вот от соляной кислоты не отмоешься вовек, — зловеще произнесла она и плеснула той в лицо из флакона.

Раздался дикий, нечеловеческий крик, Алла заметалась по комнате, закрывая лицо руками и натыкаясь на мебель, и помчалась в ванную. Все ошарашенно уставились на Ирину.

— Да не волнуйтесь, все в порядке, — усмехнулась та. — Это обычная вода, аш-два-о называется. Я решила проверить реакцию.

— Реакция что надо, — прокомментировал Петр, облегченно вздохнув.

Через минуту, вытирая лицо полотенцем, на пороге комнаты появилась Алла.

— А вы, Ирочка, шутница, — ядовито сказала она. — Я вообще-то тоже пошутить люблю.

— Это не шутка, — ответила Ирина, — а просто репетиция. — Она достала из сумки другой флакон, с запечатанным сургучом горлышком, с солидной этикеткой на боку. Жидкость в нем была слегка желтоватого цвета. — А вот это уже настоящая кислота, видите надпись — аш-хлор. Это сильнодействующая, техническая, сосед с завода принес, там этой кислотой поверхность металлов очищают. Так вот, слушай меня внимательно, — обращаясь к Алле, твердо проговорила она, — сейчас ты поедешь с нами и покажешь, где Антон. А затем и ты, и твои дружки забудут все наши адреса и телефоны, и ты будешь каждый день молить Бога о том, чтобы ни с кем из нас ничего не случилось, потому что... — У Ирины перехватило дыхание, она сделала секундную паузу и продолжала: — Потому что, если с нами или с нашими близкими хоть что-то произойдет, мы в первую очередь вспомним о тебе, и тогда... — Она тряхнула флаконом перед самым носом Аллы. — Конечно, мы не станем тебя убивать, но после этого тебе самой вряд ли захочется жить. И учти, — зловеще предупредила Ирина, — у нас много друзей, и все они в курсе, и все знают твои координаты, и каждому я дала точно такой же флакон... На всякий случай. Так что ни один телохранитель тебя от этого не спасет.

Никита был потрясен: его невеста из кроткой голубки вдруг превратилась в хищную тигрицу, готовую когтями и зубами разорвать каждого, кто приблизится к ее детенышу, чтобы причинить тому вред. На щеках ее горел яркий румянец, глаза из карих стали почти черными и сверкали ненавистью и гневом. Угроза Ирины прозвучала настолько убедительно, что ни у кого не возникло ни малейшего сомнения: эта женщина отвечает за каждое сказанное слово, и все будет именно так, как она говорит. Главное же, что не возникло сомнений у Аллы, которая, завороженно глядя на флакон с желтоватой жидкостью, несущей ей погибель лютую, хуже всякой смерти, вдруг превратилась, напротив, из хищницы в ручную пташку и принялась щебетать, что, конечно же, она готова помочь, что она не хотела, но ее заставили, Витек заставил, старший брат Фили, приятеля Морозовского. А Витек страшный тип, сидел за грабеж, но его почему-то раньше времени освободили, как-то условно-досрочно, что ли, называется... Морозовский, до того момента молчавший, теперь не выдержал и подал голос.

— Ну и гнида же ты, Алка, гадина ползучая! Сама же всех подбила, а теперь на Витька валишь? — злобно закричал он. — Не верьте ей, врет она, Витек только три куска должен был получить, ну и мы с Филей по малости, а остальное все ей, тварюге ненасытной! Своих же давить? Западло! — орал он, извиваясь в веревках, и казалось, развяжи его сейчас, он вцепится ей в волосы и будет мотать из стороны в сторону, пока не выдерет хотя бы половину. — Ну ничего, теперь ты дело с Витьком иметь будешь, — злорадно сказал он, — уж он-то из тебя свои три куска вытряхнет, будь уверена!

— Ошибаешься, приятель, — сказал Никита, — теперь она не с Витьком, а с милицией дело будет иметь. Как, впрочем, и сам Витек, да и вы с Филей.

Морозовский притих и как-то заскучал. Петр взял со стола полотняную салфетку, аккуратно свернул и засунул тому в рот. Федя подошел, проверил веревки и, выходя из комнаты, сказал:

— Отдыхай, парень, нам с твоей дамочкой надо по делу прошвырнуться.

— Ну, куда ехать? — спросил Никита притихшую Аллу. — Говори!

— В Валентиновку, — коротко ответила та.

До Валентиновки вышло не больше получаса езды. Сначала показались огоньки на улицах темного, вымершего дачного поселка, затем замелькали деревенские избы с освещенными окнами. Проселочная дорога была ухабистой и неровной, один раз даже застряли в колдобине, пришлось выходить и толкать машину. За всю дорогу Ирина не проронила ни слова. Судорожно вцепившись в сумку, она страстно ждала и боялась момента встречи с сыном, сердце неровными толчками бухало у нее в груди. Что они с ним сделали? А вдруг?.. Федя рассказывал, она слышала за дверью про то, как... Господи, только бы Антон был жив и здоров, только бы с ним ничего не случилось. Она шептала про себя слова молитвы, придуманной тут же, идущей от самого сердца и настолько искренней, что Создатель не мог бы остаться равнодушным к ее мольбам.