Туфельки от «Ле Монти»

Сидя за поздней трапезой, зная, что за стеной в своей кроватке спокойно спит Антон, друзья в который раз вспоминали перипетии теперь уже вчерашнего дня и гордились тем, что сами, без помощи милиции, смогли справиться с таким нелегким делом.

— И вообще... пока мы вместе, Ник, им нас не одолеть, — сказал захмелевший от коньяка и от радости Петр.

Говоря «им», он не имел в виду Аллу, или Морозовского-младшего, или Филю с Витьком, он подразумевал под этим все темные силы вообще, все беды и несчастья, какие обрушиваются на человека в этой жизни, с которыми так трудно справиться в одиночку, и только дружба помогает выстоять и победить.

Ирина собралась спать, она с ног валилась от усталости и перенесенного потрясения.

— Погоди, Ириш, — остановил ее Никита, — расскажи нам все-таки про соляную кислоту. Где ты ее раздобыла? Что за сосед принес?

Ирина пошла в прихожую, где лежала ее сумка, и вернулась с тем самым зловещим флаконом, который произвел на Аллу столь неизгладимое впечатление.

— Вот, микстура от кашля, — сказала она, демонстрируя флакон, — Антошке врач как-то выписал, да я его травами сама вылечила. А при Степане Аркадьевиче не хотелось объяснять... кто его знает, вдруг он случайно проговорится сыну...

Никита с Петром от души расхохотались, передавая друг другу флакон, на наклейке которого поверх мудреных латинских терминов было жирно выведено фломастером от руки: НС₁.

— Ай да Иришка! — восхищался Никита. — Всех перехитрила!

— Да, мобилизация смекалки исключительная, — весело подтвердил Петр.

Ирина ушла, а друзья долго еще сидели на кухне за коньяком, болтая о всякой всячине, вспоминая турпоходы с одноклассниками и бессонные ночи у костра.

— Кстати, о бессонных ночах, — встрепенулся Петр. — Знаешь, спать тебе сейчас лечь не удастся.

— Почему это? — удивился Никита.

— У тебя ж встреча утром назначена, — напомнил тот, — ну, на Новослободской, с тем мужиком, что деньги обещал.

— Вот черт, — поморщился Никита, — совсем из головы вон. Хорошо хоть ты вспомнил.

— Так если мы сейчас завалимся, ни один будильник в мире нас не поднимет, — сказал Петр. — Придется куковать до того часа, когда принято звонить приличным людям.

— Ну, не знаю, насколько этот мужик приличный... — зевая, возразил Никита. — Такие проценты дерет... А вот Федя вроде говорил, что там аппарат с автоответчиком. Ну-ка, сейчас и проверим. Если пошлет — значит, Федя что-то напутал, — сказал он и направился в прихожую к телефону.

Через минуту вернулся и довольно проговорил:

— Действительно, Петруха, как в лучших домах Европы, оставьте, говорит, ваше сообщение. Ну, я и оставил. Так что давай, старик, на боковую, завтра дел много. Вернее, уже сегодня... 

* * * 

Утром, выйдя на кухню, Антон застал такую картину: посредине тахты, раскинувшись на спине, храпел папа, а с краю, уцепившись за него, словно боясь упасть на пол, спал дядя, папин друг, почему-то в очках, которые съехали набок. В ногах у них, свернувшись калачиком, дремал Макс. Антон подошел к дяде, осторожно, чтобы не разбудить, снял очки и положил на стол.

Спать Антону уже не хотелось, но он понимал, что играть или смотреть телевизор еще нельзя, и решил тихо посидеть и полистать свои книжки с картинками, пока взрослые не проснутся. Макс спрыгнул с тахты и поплелся за ним в комнату.

Приоткрыв глаза, Ирина увидела, что сын сидит в кресле и, показывая Максу картинку, шепотом объясняет:

— А это доктор Айболит, смотри, он не только собак, а даже обезьян и волков лечит...

Макс, понимающе навостряя то одно, то другое ухо, внимательно слушал.

День пролетел незаметно. Петр с Никитой уехали по делам, Ирина, настрадавшись накануне без сына, решила не отвозить его к бабушке, а весь день провести вместе с ним. Они побывали на ВДНХ, где Антон катался в красивой тележке, запряженной маленькими нарядными лошадками с бубенчиками на шее. Лошадки, плавно перебирая ногами, все бегали по кругу, и Антон подумал, что такой способ передвижения вряд ли уступит двухколесному велосипеду.

Дома Ирина пекла пирог, а Никита, вернувшись с работы пораньше, наряжал с Антоном елку.

— Пап, а вдруг Дед Мороз не услышит, что я велосипед у него прошу? — волновался малыш. — Я ведь тихо-тихо говорю, шепотом.

— Хочешь, открою тебе один секрет? — заговорщически спросил Никита и наклонился к его уху. — Я точно знаю, что он тебе велосипед уже приготовил.

— Откуда ты знаешь? — оторопел Антон, посмотрев на отца широко раскрытыми глазами.

— Да узнал случайно, — ответил Никита. — Но откуда — сказать не могу, это о-очень большая тайна.

— И даже маме нельзя говорить? — прошептал Антон.

— Ну, маме-то можно, — разрешил Никита. И Антон, бросив украшать елку, с криком:

«Мама! Мама! Что я тебе скажу!» — помчался на кухню.

Вечером Никита подъехал к Рижскому рынку, чтобы купить цветы для предстоящего торжества. Выбирая белые и темно-красные розы, он услышал вдруг, как женский голос за его спиной проговорил:

— Возьми лучше белые орхидеи, это самые подходящие цветы для невесты.