Искушающее видение того, каким могло бы стать ее будущее, пробудило клокочущий вулкан надежды, слова понеслись, обгоняя друг друга и сшибаясь, как камни в потоке лавы. Призы за караоке в молодежном клубе, классно танцует – все подтвердят, роль кормилицы в школьной постановке «Ромео и Джульетты». А он думал, что учителя достаточно умны, чтобы не мутить воду и без того бурных юношеских желаний такими пьесами, но он ошибался. Они никогда ничему не учатся, учителя. Так же, как и их подопечные. Дети могут запомнить причины Первой мировой войны, но они не в состоянии понять, что существующие правила и есть реальность. Пусть хоть черт, но знакомый. Не брать сладостей у посторонних. Похоже, такие предостережения никогда не тревожили барабанных перепонок Донны Дойл, если судить по ее лихорадочному нетерпению. Он усмехнулся и сказал:
– Хорошо! Уговорила! – Он опустил голову и поймал ее взгляд. Теперь его голос звучал заговорщически. – Но ты умеешь хранить секреты?
Она кивнула с таким видом, как будто от этого зависела ее жизнь. Знать, что это так и есть, она не могла.
– Да, конечно, – сказала Донна, синие глаза сверкали, губки приоткрылись, между ними мелькал маленький розовый язычок. Он знал, что у нее пересохло во рту. Он также знал о наличии у нее и других отверстий, где происходило противоположное.
Он смерил ее задумчивым, оценивающим взглядом, явно взвешивая риск, и она встретила этот взгляд с опаской и желанием, мешавшимися в ней, как мешаются вода и виски.
– Я вот думаю, – еле слышно сказал, почти выдохнул он, – могли бы мы встретиться завтра утром? Скажем, в девять?
Тень сомнения на лице, потом ее взгляд прояснился, в глазах появилась решимость.
– Да, – сказала она, школа отброшена в сторону как несущественная помеха. – Да, хорошо. Где?
– Знаешь отель «Плаза»? – Теперь ему нужно было торопиться. Люди начали понемногу придвигаться к ним, сгорая от нетерпения заручиться его поддержкой в тех или иных делах.
Она кивнула.
– Там есть подземный гараж. Заходишь в него со стороны Бимиш-стрит. Я буду ждать тебя там на втором уровне. И никому ни слова, поняла? Ни маме, ни папе, ни лучшей подруге, ни своей собаке. – Она хихикнула. – Сможешь это сделать?
Он посмотрел на нее тем дружеским взглядом профессионального телеведущего, который убеждает недалеких, что телекомментатор от них без ума.
– На втором уровне? В девять? – уточнила Донна, твердо вознамерившись не упускать своего единственного шанса бежать от повседневности. Ей и в голову не могло прийти, что в конце недели она будет плакать, кричать и умолять вернуть ей эту повседневность. Что она будет готова отдать все, что останется от ее бессмертной души, в обмен на повседневность. Но сейчас, даже если бы кто-нибудь сказал ей об этом, она бы не поняла. В минуту, когда голова у нее закружилась и весь мир без остатка заполнила ослепительная мечта о том, что он может ей дать. Что может быть лучше?
– И никому ни слова, обещаешь?
– Обещаю, – торжественно сказала она. – Умереть мне на этом месте!
Часть первая
Тони Хилл лежал в постели и смотрел на длинную полоску облака, скользившего по небу цвета утиных яиц. Если что-то и убедило его купить этот тесный домишко, зажатый между точно такими же, так это спальня с ее странными углами и двумя отверстиями в потолке, чтобы ему было на что смотреть во время бессонницы. Новый дом, новый город, новое начало – но забыться на восемь часов кряду было трудно.
И не удивительно, что ему не спалось. Сегодня был первый день последнего отрезка его жизни, напомнил он себе с кривой усмешкой, смявшей кожу вокруг глубоко посаженных голубых глаз в сеточке морщин, которые даже самый большой его доброжелатель не смог бы назвать «следами улыбок». Для этого он до сих пор слишком мало улыбался. А выбрав убийство делом своей жизни, заведомо знал, что и впредь много улыбаться ему не придется.
Работа, конечно же, всегда самое лучшее оправдание. Уже два года, как он денно и нощно трудился на министерство внутренних дел, пытаясь понять, возможно и стоит ли создавать особое подразделение из специально обученных психологов, оперативную команду, члены которой подключались бы в сложных случаях и, работая со следственной бригадой, повышали бы качество и скорость расследования. Это было дело, потребовавшее он него всех навыков врача и дипломата, полученных за годы работы психологом в тюремных психиатрических клиниках.
Он не должен был все свое время проводить в больничных палатах, но его подстерегали здесь другие опасности. Например, опасность соскучиться. Устав от постоянного сидения за письменным столом и участия в заседаниях, он не устоял перед искушением и дал себя отвлечь от начатой работы, соблазнившись заманчивым предложением и ввязавшись в дело, которое даже на первый взгляд казалось чем-то из ряда вон выходящим. Но и в самых страшных ночных кошмарах он не мог представить себе, насколько. Насколько из ряда вон выходящим и насколько деструктивным.