Тухачевский против зомби

Никита списывал поведение товарища на ревность – все мы в такие минуты становимся похожи друг на друга. Но юности свойственно быстро забывать дурное – то же произошло и с Никитой, стоило ему в 16 часов выйти… нет, вылететь из здания института и направить к парковке, где его по традиции ждал знакомы красный кабриолет, за рулем которого сидела Инга. Красивая машина словно бы добавляла красоты этой еще юной, но уже женщине – нельзя было не позавидовать Никите в ту минуту, когда он, на глазах у своих товарищей, нежно поцеловал любимую и запрыгнул на переднее сиденье ее автомобиля, чтобы с ветерком прокатиться по Москве и провести остаток дня в обществе куда приятнее, чем общество книг и архивных документов.

– Как прошел день? – поинтересовалась спутница, когда они во весь опор летели по Варшавке в сторону центра.

– Обычно. Лекции, семинары. Как у тебя?

– И когда только закончится эта твоя учеба? Встречаемся всего полгода, а впечатление такое, будто ты учишься всю жизнь и до скончания века будешь заниматься только этим…

– Не ворчи, прошу тебя. Каких-то полгода, защита диплома – и все, все позади.

– А впереди?

– Что впереди?

– Вот именно – что впереди? Карьера преподавателя вуза? Вечный старпреп с надеждой защитить кандидатскую?

– Ну что ты начала… И почему ты обо мне так плохо думаешь? – он сделал вид, что обиделся. В такие минуты ей становилось немного жаль его – а жалость в глазах женщины всегда сильнее, чем любовь. Она погладила своего «львенка», как обычно называла его в минуты страсти, по голове и улыбнулась ему.

– Мой день тоже как обычно. Встала в 12, объехала пару магазинов – ничего интересного. Как насчет кофе?

– С удовольствием, – широко улыбнувшись, поддержал ее инициативу Никита.

Спустя полчаса они сидели в кафе на Красной площади – Инга особенно любила это в общем ничем не примечательное заведение, ведь именно в нем, по ее словам, царила некая особая атмосфера роскоши, позволявшая ей в полной мере почувствовать себя частью столичного бомонда. Для Никиты же, не знакомого с этой атмосферой так близко, как его девушка, выражалась она только в ценниках карты бара. Однако, ему это место тоже приглянулось – пока она находилась здесь, ее настроение было ветреным и податливым, она с интересом (может, напускным) слушала его рассказы о разных исторических личностях и не скупилась на комплименты. Истина о том, что женщины все же любят ушами, находила подтверждение в его глазах.

– Слушай, откуда ты все это знаешь? – открыв рот, интересовалась она.

– Читаю много.

– И все? Я вот тоже читаю, а рядом с тобой ощущаю себя просто глупой как пробка…

– Ты женщина. Твой ум – в другом.

– В чем же?

– В сохранении домашнего очага, в создании той самой атмосферы, в которой твой муж должен и может творить, приближаться к искусству, науке, к работе в целом…

– Ты всерьез считаешь, что я на это способна?

– Вне всяких сомнений.

Инга посмотрела на него полными любви глазами и нежно поцеловала…

На Москву опускался вечер. Только тот, кто встречал удивительные московские закаты в вечерний час, так хорошо описанный Булгаковым на Патриарших прудах, помнит ту чудесную ауру. Воздух будто наполняется ароматами лета, на душе становится необычайно тепло и в то же время – волнительно от предвкушения интриги, которую всегда несет в себе столичный вечер. Алая полоска протянулась вдоль горизонта, отсвечивая на лицах посетителей этого кафе, пассажиров, выходящих из метро, автолюбителей, застрявших в традиционных – таких же достопримечательностях Москвы как Кремль или мавзолей – пробках и обещая скорое наступление нового дня, не менее прекрасного, чем уходящий…

…Красивый красный «пежо» без верха стоял в лесополосе неподалеку от проспекта Вернадского. Романтика московского летнего вечера не могла пройти мимо него – автомобиль качался под ударами двух молодых и страстных тел, неистово любящих друг друга. Доносились жаркие стоны, одежда влюбленных была раскидана на земле вокруг машины – в такие минуты люди, как правило, меньше всего заботятся о внешнем виде. Наконец последние исступленные фрикции сотрясли их, воздух на мгновение озарил вскрик высшей неги и наступила тишина…

Иван закурил, лежа на заднем сиденье машины, служащей для любовников местом постоянных утех на протяжении вот уже двух недель – как только позволила погода стремительно ворвавшегося в жизнь мая.

– Послушай, – начала она. Ему всегда не нравился, его настораживал этот тон – в такой момент, когда по законам жанра положено молчать, он не обещал ничего хорошего. – Сколько мы еще так будем? Я каждый день только и выслушиваю от родителей, что упреки в твой адрес. Мне уже порядком надоело прятать глаза. Я защищаю тебя в их глазах, а что толку? Воз и ныне там. Ты, кажется, и правда ничего не планируешь менять в своей жизни.

– Почему? Планирую.

– И когда?

– …

– Понятно. Ладно, поехали, мне домой пора.

У подъезда она дежурно поцеловала его и, пообещав завтра так же приехать в институт, на полной скорости удалилась на другой конец города.