Тухачевский

Михаил Николаевич обращал внимание и на необходимость постепенного введения единоначалия. Тухачевский предлагал два пути — превращение части комиссаров, после соответствующей подготовки, в командиров и наделение наиболее благонадежных командиров комиссарскими функциями. Он подчеркивал: «Особенно надо обратить внимание на то, чтобы командиры отвыкли от деления начальствующих органов на спецов и комиссаров. Они должны чувствовать себя и морально и фактически ответственными за подготовку своей части, и не только в военно-техническом отношении (то есть в сфере овладения приемами ведения войны. — Б. С.), но и в отношении сознательно-революционного развития ее. Другой важнейшей задачей является подготовка и перевод комиссаров на командные должности».

В то время пропагандировались, по выражению Тухачевского, «идеи малокровной войны», то есть войны полупартизанской, основанной на нанесении противнику ряда быстрых, коротких ударов небольшими силами, в расчете, что под их влиянием произойдет разложение противника. Михаил Николаевич обрушился на одного из апологетов этой теории командарма Н. Н. Петина в статье под уничтожающим оппонента заголовком «Война клопов», вышедшей в 1923 году. Тухачевский признавал, что «очень редко удается уничтожить неприятельскую армию одним ударом. Чаще всего это достигается рядом уничтожающих операций». Он указывал на то, что речь может идти не о разложении всей армии противника как таковой в самом начале вооруженного конфликта, а лишь о разложении ее остатков как следствии «уничтожения основной, решающей ее части», причем с ним «не только надо считаться, но и необходимо культивировать его». Однако, справедливо отмечал Тухачевский, «хороший противник от частного удара не разложится, а сманеврирует и наложит по первое число своему великодушному агитатору». Он считал неправомерным перенесение форм и методов «народной войны» по образцу борьбы против «Великой армии» Наполеона в 1812 году в современные условия. Сегодня, предупреждал Тухачевский, малая партизанская война окажется войной «не малокровной, а жестокой и кровавой. Эту войну ведет все население, образно говоря, — ее ведет вся территория. Армия противника, которая на нее вступила, оказывается в окружении, в самом неприятном расчлененном окружении противником, невидимым, ловким и жестоким. Отдельными ударами, нападениями он подтачивает материальные силы армии, заставляет ее разбрасываться по своим коммуникациям и тем еще более ухудшает ее положение. Постепенно армия тает и растет необходимость прекращения оккупации. Для регулярной армии это одно из очень трудных положений».

Тем не менее Михаил Николаевич был уверен, что подобные «клопиные укусы» будут малоэффективны, когда налицо борьба «двух стоящих друг против друга организованных армий, надежно прикрывающих свои тылы». Ведь в данном случае «отдельные укусы не разрушают системы всей материальной силы вражеской армии, а стало быть, не будет и морального ее распада, ибо таковой является производной от материального состояния». И здесь же Тухачевский сформулировал свою философию войны: «Подход к операции как к борьбе двух воль, как к воздействию на „психику толпы“ с той и с другой стороны является вреднейшим военным идеализмом. Операция — это есть организация борьбы каждой из армий по уничтожению живой, материальной силы другой. Не разрушение воображаемой, абстрактной „нервной системы“ армии должно быть оперативной целью, а уничтожение реального организма — войск и реальной нервной системы — армейской коммуникации». Будущий маршал, по сути, рассматривал военную машину каждой из сторон как гигантский организм сродни человеческому.

К обороне как таковой Тухачевский относился как к второстепенному виду боевых действий. В специальной статье 1923 года «Об обороне» он выдвинул очень оригинальную теорию о том, почему позиционная оборона возобладала почти до самого конца Первой мировой войны: «Одной из важнейших причин всеобщего затишья после первой грозы была неподготовленность промышленности к массовому производству средств разрушения. Этих средств не хватило, и, для того чтобы их произвести, требовалось большое время, ибо надо было перекроить для этого всю промышленность. Вместе с тем производительные силы воюющих стран, поставляющие средства защиты, оказались сразу же на должной высоте. Это и понятно — проволока и бетон одинаково потребны как для войны, так и для мира. В течение четырех лет приспособлялась промышленность к производству средств разрушения, и только в 1918 году она окончательно военизировалась, а с тем вместе позиционность стала испаряться». Не так будет, полагал Тухачевский, в войне будущего. Могучие средства наступления, вроде танков и самолетов, будут накоплены сторонами загодя и не дадут создаться прочной позиционной обороне.