Тульский-Токарев. Том 2. Девяностые

(Мамочка приехал в Ленинград из Альметьевска, что недалеко от Казани примерно с теми же настроениями, с какими девушка с казанской бензоколонки приезжает в Голливуд, чтобы затмить там уже зажженные недосягаемые «звезды». Мечтают тысячи — удается единицам. У Мамочки была уверенность — он считал, что возьмет в Питере верх, поскольку голоднее, а значит, злее. Его мечта воплощалась в конкретный образ: спортивная машина (в марках он еще плохо разбирался) — пусть она будет вытянутой и красной, и с фарами, как бюст у Мэрилин Монро (кто она такая — он тоже не знал). Так вот: сидит он в такой машине на пустом Невском проспекте во время белых ночей, потом отвинчивает набалдашник ручки коробки передач, отсыпает на «торпеду» кокаин, скатывает из стодолларовой купюры трубочку и… и — поехали!!! «Мамочку» застрелит дольщик в 1996 году — сразу после его выхода из тюрьмы.)

…Обменявшись с братвой несколькими ничего не значащими фразами, Суворов перешел к сути «визита»:

— Братцы-кролики, отдайте невесту! Вам другой калибр нужен.

В этот момент Леха ощутил толчок в плечо — словно того «влюбленного» вдруг как-то повело на него — с нервов, что ли… Толчок передался Мамочке, а тот как раз подносил к губам чашечку с кофе. Кофе, естественно, выплеснулось на подбородок и на брюки — а они, такие нарядные, были у «Мамочки» одни. Кто-то засмеялся. Пока Суворов удивленно поворачивался к «влюбленному», Мамочка аккуратно поставил чашечку на блюдечко, а потом резко двинул задом и скинул Леху с диванчика. Суворов этого не ожидал — он смотрел в другую сторону, а потому плюхнулся на пол. Перекатился на живот, начал не спеша подниматься, и в это время дружок Мамочки (из Читы, по прозвищу Хунхуз) выплеснул ему в лицо кофе из своей чашки:

— На! Подотрись!

Кряхтя, Леха встал, смахнул рукой теплые липкие брызги с лица и рубашки, ткнул левой ладонью Мамочку в нос, а потом правым боковым, положил его голову на стол в кофейную лужицу — вообще-то ему было неудобно бить сидячего, но тут все получилось, как в методичке Института физической культуры имени Петра Францевича Лесгафта. Остальные братаны вскочили и пошли в атаку. Девушка завизжала, перекрывая музыку, а из-за соседнего столика тоже начали вставать стриженые парни: оказывается, в компании было больше, чем четверо — просто сидели они двумя кучками. Нападавшие не были боксерами, но в драках толк понимали.

— Эх, прощай моя душа! — ухмыльнулся Леха и левой положил на пол Хунхуза. Началась свалка. Суворов умело закрывался, но братанов было слишком много. Леха оглянулся на выход — не подтянулся ли Артем — и боковым зрением успел заметить, как «влюбленный» подает одному из нападавших блестящее ведерко со льдом — в такие обычно помещают бутылки вина или шампанского. Суворов вздрогнул. Ведерко… ведро… У него в голове родилась какая-то мутная, тревожная ассоциация, и он пропустил удар в ухо. В голове зазвенело, он повернулся, нанес удар, отбил летящую в живот ногу, начал оборачиваться назад, и в этот момент металлическое ведерко тяжело ударило его по надбровью. Леша осел на колени и почувствовал, как свис со лба пришитый много лет назад клок кожи с бровью. Суворов попытался было приложить его назад, но чья-то нога в кроссовке ударила его по затылку. Алексей сморщился и начал заваливаться на грудь. Кровь заливала ему глаза, но он вдруг выловил из хоровода лиц взгляд «влюбленного», стоящего уже у ступенек на выходе. Молодой человек смотрел на него не моргая, застывши на месте. Время остановилось и даже пошло назад. Что-то щелкнуло в голове у Лехи, и он его узнал. Суворов не видел лица того, кто покалечил его много лет назад в парадной — но он его узнал. Так бывает. Объяснить это невозможно.

Суворов зарычал и вскочил на ноги. Нападавшие полукольцом старались отсечь его от выхода, куда он рванулся.

— Боли нет! — выдохнул сам себе Леха и пошел вперед, работая руками почти вслепую — кровь заливала ему глаза, и он видел лишь стылый, мертвый взгляд человека у входа…

Он почти прорвался, но сзади его ударили тяжелым табуретом. Шатаясь, Суворов снова встал — уже весь в крови.

— Боли нет!!! — закусив губу Леха успел положить еще двоих, отчаянно надеясь, что вот сейчас подоспеет Артем… До «влюбленного» оставалось всего несколько шагов, и Суворов увидел, как в его неподвижных глазах вдруг дрогнуло что-то похожее на страх…

Леха пропустил удар в затылок, потом кто-то бросился ему в ноги. Суворов упал, снова попытался подняться, но чья-то нога ударила его в горло, а потом некто очень тяжелый с мясницким «хеканьем» прыгнул ногами ему на спину. В шуме драки хруста позвоночника никто не услышал, но Алексей почувствовал, что это — все…

— Боли нет… — прошептал он окровавленными губами и попытался еще отжаться руками от пола, но тут его тело сверху до низу будто молния пробила, и Суворов ткнулся лицом в осколки разбитой посуды… Он уже не видел, как начали выскакивать на улицу братаны, как, еле поднявшись с пола, заковыляли к выходу, Мамочка со своим дольщиком, подгоняемые третьим сотоварищем, и как появился на ступеньках Артем…