Туман на болотах

Через несколько дней меня вызвали к директору. Не могу ли я, спросила секретарь, зайти к нему во время утреннего перерыва?

— Садитесь, мисс Джонс. — Не поднимая головы и указав мне на стул, Хардвик продолжал писать, когда я вошла.

Я теребила ручку сумочки, недоумевая, зачем он меня пригласил. Ждать пришлось недолго. Он отложил ручку, откинулся на спинку стула и принялся молча меня рассматривать. Я поправила волосы, думая, что они растрепались. Я чуть не оторвала верхнюю пуговицу на блузке, положила ногу на ногу. Господи, скорей бы он заговорил!..

Он взял в руки письмо.

— Я отправил фирме письмо с объяснениями по поводу того просроченного фильма, мисс Джонс. Я выдумал все возможные для вас оправдания, так что сердце даже самого непробиваемого делового человека должно было растаять, — улыбнулся он. — Они сообщили, что фильм уже вернули, и, учитывая все описанные в моем письме обстоятельства, они готовы сократить размер штрафа на три четверти от предполагаемой суммы.

Мне хотелось сказать, что мой чек как раз покрывает эту сумму, но он остановил меня:

— Я еще не закончил. Я обдумал этот вопрос и решил: я не могу позволить члену персонала, кем бы он или она ни были, остаться без отпуска в качестве наказания за проступок, совершенный в результате вполне человеческой ошибки, поэтому я выплачу штраф из школьных фондов.

— Но, мистер Хардвик, это несправедливо по отношению к мальчикам.

— Вы можете помолчать, мисс Джонс? Таким образом, я выписал вам чек на ту же сумму, которую вы передали мне, и настаиваю, чтобы вы его приняли.

— Но, мистер Хардвик...

— Я не позволю вам, — спокойно прервал он меня, — играть роль мученицы, мисс Джонс. Вы возьмете чек, иначе... — в глазах его заплясала веселая искорка, и голос стал мягче, — иначе мне придется вас выпороть. — Он протянул мне чек. — Итак, вы берете?

Я взяла его с покорностью ягненка.

— Вы очень добры, мистер Хардвик.

— Доброта здесь ни при чем, мисс Джонс. — Его голос изменился. — Но раз уж мы заговорили о доброте, давайте вернемся к вопросу об отпуске. Скажите-ка, вы уезжаете на следующей неделе?

— На каникулы? Да, я еду на юг в гости к матери. — Я рассказала ему, где она живет.

— Вы едете одна или со своим женихом?

— Он мне не... — не договорила я, ведь теперь я должна подыгрывать Уэйну. — Одна. У Уэйна другие планы.

— Понятно. Надеюсь, вы не собираетесь весь этот путь проделать на машине?

— Нет, — рассмеялась я. — Думаю, она развалится на части, если я поеду на ней так далеко. Наверное, сяду на придорожную площадку для остановки машин и не сдвинусь с места, пока меня кто-нибудь не подвезет.

Рассмеявшись, он взял карандаш и начертил в блокноте очертания Британских островов.

— Я вот о чем подумал, а не могли бы мы с Колином вас подвезти?

— Подвезти, мистер Хардвик?

— Да, подвезти, мисс Джонс. Моя сестра живет около Стивенеджа, и мы едем к ней на неделю. Обычно я еду на юг по шоссе A1. Это прямая дорога. На середине пути мы останавливаемся на обед и к полудню уже бываем на месте. Если вы поедете с нами, то сможете познакомиться с моей сестрой и выпить с нами чашку чаю. А потом я отвезу вас на станцию, и вы сядете на лондонский поезд.

— Вы очень добры, мистер Хардвик, но...

— Только давайте обойдемся без этого вашего «о, я не могу, мистер Хардвик». Наши отношения давным-давно миновали эту стадию. И ради всего святого, прекратите, наконец, называть меня мистером Хардвиком. — Он постучал пальцами по столу. — Ну, так вы принимаете мое предложение?

— Я...

— Принимаете. Хорошо. Мы еще поговорим поближе к отъезду и обсудим детали. А теперь, — взглянул он на настенные часы, — я собираюсь выпить кофе. У вас тоже осталось несколько минут, чтобы присоединиться ко мне.

Он с улыбкой проводил меня к двери.

Остаток следующей недели, захлебываясь от восторга, я пребывала в радостном предвкушении путешествия.

Уэйн зачастил с вечерними визитами. Иногда заходила Дайна, и Уэйн проявлял чрезмерную заботу и внимательность ко мне. Сдерживая обещание, я ему подыгрывала, но мне это вовсе было не по душе. Видимо, он пытался добиться от Дайны ответной реакции. Она и реагировала, но, увы, не в том направлении. Она бойкотировала меня, практически перестала быть моим другом. Когда я сказала об этом Уэйну, он заявил, что это хороший знак, — значит, она ревнует, но, зная Дайну, я не была в этом убеждена. Я надеялась, что их отношения наладятся, пока я буду в отъезде.

Когда я рассказала Уэйну, что Брет предложил меня подвезти, он расхохотался:

— Так-так, значит, теперь мы еще и неразлучны, да? Смотри, в следующий раз он сделает тебе непристойное предложение.

— Сколько можно тебе говорить, — разозлилась я, — это совсем не то, что ты думаешь. Он просто...

— Знаю, знаю, проявляет отеческую заботу. Хватит нести чушь, птичка. Я уже сыт ею по горло.

Мне было все равно, что он говорит и думает, я мечтала только об одном: я еду на юг с Бретом и его сыном. И готова была отказаться даже от своего отпуска ради этих нескольких часов в машине Брета.