Туман на мосту Тольбиак

Старьевщик! У меня появилась одна мысль, но я эгоистически решил сохранить ее для себя. Ничего не поделаешь, неискоренимый анархический индивидуализм. Но похоже, Фару угадал ее. Он продолжил, как бы отвечая мне на нее:

– Сейчас как раз идет проверка, не промышлял ли он при случае скупкой краденого, хотя я так не думаю. Большинство скупщиков краденого, и крупные, и мелкие, у нас на учете. Ленантэ, а точнее, старьевщик по имени Абель Бенуа никогда не попадал под подозрение, что он занимается этим промыслом. Вот так он и жил, свободный и независимый, как поется в песне, пусть не в роскоши, но вполне в достатке, тем более что потребности у него были сведены почти до минимума. Ну хорошо. Это все, что я могу вам сказать про жизнь вашего бывшего друга. А теперь перейдем к печальному происшествию, случившемуся с ним.

Комиссар бросил окурок в пепельницу и допил грог.

– Три дня назад вечером на него на улице напали, как он заявил, арабы. Они нанесли ему два удара ножом и отняли бумажник. Он кое-как добрался до своего дома и попросил помощи у соседки. Она цыганка.

– Ну, соседка она ему или…– бросил Фабр, перебирая пальцами, словно скатывая нейлоновые трусики.

– В любом случае она его соседка. Она живет в домишке рядом с ним. Думаю, он слишком стар, чтобы спать с нею, хотя с этими мужиками, лишенными предрассудков, никогда ничего не известно.

– Не так уж он был стар, всего шестьдесят,– запротестовал я, думая о своем будущем и припомнив недавнее прошлое Саша Гитри[16].

– Я говорю не об его возможностях,– улыбнулся Фару,– а о разнице в возрасте между ними. Ей двадцать два. Ежели немножко округлить, получается сорок лет.

– Понятно. И что же девушка?

– Помочь ему она не могла, раны были серьезные – и подтверждение тому, что он от них скончался…

– А я думал, что у цыганок есть свои врачебные секреты – бальзамы, всякие там заговоры и снадобья.

– Вполне возможно, только эта, похоже, их не знает. Она современная цыганка, бросила свой табор вместе с бальзамами, заговорами и прочими секретами. Она втащила Ленантэ в его машину, старый драндулет, на котором он разъезжал по своим барахольным делам, и привезла в Сальпетриер. Естественно, наши коллеги в том округе были оповещены…

– Секундочку,– прервал я его.– Кстати, об округе. Как получилось, что она привезла его в Сальпетриер? Разве поблизости от переулка Цилиндров нет больниц?

– Есть больница Ланнелонг. Но она повезла его в Сальпетриер.

– Почему?

– На этот счет она нам ничего не сказала. Думаю, одни больницы более известны, другие менее, и ей первым делом пришла в голову Сальпетриер. Так вот, коллеги заинтересовались этим делом и порылись у него дома. Он сразу показался им загадочным. Догадались почему?

– Нет, но это неважно. Продолжайте.

– Понимаете, старина, в том округе полно арабов и невозможно определить, кто из них за нас, а кто против, и потому там мы тщательней, чем в других местах, занимаемся обычными ночными грабежами, особенно если они совершены североафриканцами.

– А, ну да! Ведь это происходит в общине выходцев из колонии! Феллаги[17] и компания, так?

– Совершенно верно. Сегодня араб, почитающий Коран, пришивает другого араба, почитателя вина…

– В намять о вашем вегеталианском приюте,– ухмыльнулся инспектор Фабр.

– Лучше не вспоминайте о нем. А то не удержитесь и закажете еще бутылочку «Виши»,– бросил я ему.

Он мигом заткнулся.

А Фару продолжал:

– Завтра сборщики дани Фронта национального освобождения требуют выкуп у содержателя гостиницы или, скажем, харчевни для мусульман. А в промежутках эти же сборщики а может, просто ловкачи, умеющие ловить рыбку в мутной воде,– добывают деньги другими способами. Время от времени совершают нападения и отнимают у жертвы бумажник.

Инспектор не сказал, что сейчас мы коснулись некогда излюбленной темы некоторых анархов насчет противозаконных методов, но, надо полагать, подумал об этом.

– Короче, заключил комиссар,– за всем, что связано с арабами, очень следят. Ленантэ, которого тогда еще считали Абелем Бенуа, – в кармане у него нашли документы на эту фамилию – хотя был здорово слаб и всячески изгалялся, в конце концов показал, что на него напали и ограбили арабы. С другой стороны, коллеги положили глаз на его подрывную татуировку. Они было решили, что тут сводили политические счеты. Они покопались у него в халупе и среди навалов всякого хлама обнаружили массу революционных пропагандистских материалов, но устарелых. Комплекты давно уже не выходящих анархистских газет, брошюры, плакаты, книжки и тому подобное. Самые последние относятся к тридцать седьмому и тридцать восьмому году, и повествуется там про испанскую войну, которая, похоже, положила конец его активности.

Флоримон Фару тоже был начитанный.

– И наконец, главное открытие: аккуратно подобранное досье, где были материалы, связанные со мной.

– С вами?