Туман на родных берегах

Когда Никита подошел к столу, трезвый как стеклышко Юрий Карлович протянул ему стакан со все той же «Изабеллой» и заботливо сооруженный бутерброд из холодной свинины с сыром, украшенный пучком вяловатой зелени и заветреными помидорными и огуречными кружочками.

– Подобное лечится подобным. Иначе я бы предложил вам водки. Так что глотайте залпом и постарайтесь не проблеваться…

Никита, чувствуя характерные позывы уже от одного взгляда на эту сладкую дрянь, глянул на немчика, мучительно изогнув домиком бровь.

– Пейте-пейте. И не думайте, мол, что немцу хорошо, то русскому смерть, или как там говорится. Во-первых, я не немец, несмотря на остзейское отчество. Из польских дворян. А во вторых процессы физиологии для всех народов арийской расы выглядят одинаково. Спросите у своего соратника Розенберга, он подтвердит. Кстати, если все-таки надумаете блевать, советую успеть добежать до клозета: тетушка Осипа ушла и убирать за вами будет некому…

Пришлось подчиниться.

Желудок, правда, немедленно взбунтовался, но Никита Ворчаков недаром слыл мужественным человеком: услуги клозета ему не понадобились.

Польский шляхтич, так похожий на остзейского немца, следил за этой тяжкой внутренней борьбой с восхищением истинного ценителя.

Сопереживал, так сказать.

Хотя и довольно холодно и отстраненно.

«Изабелла» прижилась, и полковник, с удовольствием выдохнув, потянулся за папиросами.

– А вот этого не советую, – строго проговорил Юрий Карлович, – не спеша разливая по крупным стопкам водку из невесть откуда взявшейся на столе запотевшей бутыли с этикеткой от знаменитого коньячного короля Шустова. – Сначала водочки под черемшу. Минимум две, а лучше три стопки. А вот потом – можно и закурить…

Глава 21

После второй рюмки полегчало.

А после третьей Никита Владимирович достал из пачки папиросу, вопросительно посмотрел на Юрия Карловича, дождался его снисходительного кивка и с наслаждением закурил.

Потом, уже по собственной инициативе налил еще полстопочки.

Выдохнул.

Подумал и налил еще, успокоительно кивнув в ответ на вопросительный взгляд Юрия Карловича: не беспокойтесь, меру знаю.

Тот только плечами пожал.

Полковник Имперской безопасности не знать меры не может по определению.

Никита затушил папиросу.

– Ну, ведите. Вам же наверняка Осип инструкции оставил на случай моего внезапного пробуждения.

Пропагандист хмыкнул, и в глазах его, обманчиво добрых за толстыми стеклами очков, заплясали злые веселые бесенята.

– Разумеется, оставил, – кивает. – И на случай «непробуждения» тоже. На этот случай они, кстати, звучат куда более красиво и обстоятельно: берешь ведро, наполняешь его максимально холодной водой, и обливаешь на х…

Ворчаков поежился.

Нда.

Забавно, ничего не скажешь.

Добрый у них город.

Хорошо еще, самому получилось проснуться.

А Юрий Карлович тем временем невозмутимо продолжал:

– А в случае «пробуждения» все довольно скучно. Сейчас мы с вами хлопнем еще по маленькой и пойдем в наш местный яхт-клуб, его года два назад открыли на Ланжероне. Точнее не пойдем, а поедем, машина ждет за воротами. Я провожу. Осип будет ждать вас там, в ресторане, приблизительно через полчаса, а езды туда минут пятнадцать. Это – если не спешить, разумеется…

Вечерняя Одесса – вообще удивительный город, совсем не похожий на себя же в дневном, так сказать, варианте.

Вообще ни на что не похожий.

И особенно летом, когда легкие запахи от цветущих вокруг диковинных южных растений плывут в вечернем воздухе и смешиваются с ароматами хорошо промаринованного жареного мяса и легкого молодого вина, а смешливые и раскованные девушки стараются максимально облегчить свое и без того небогатое, легкое, почти что невесомое одеяние.

Ну а полная и яркая южная луна на стремительно чернеющем небосклоне изо всех сил пытается соперничать с огнем электрических фонарей, в которые бьются невесомыми стайками мириады прекрасных в своей уродливой изящности, неведомых ночных насекомых.

В это время Одесса, состоящая из камня и смеха, прекрасна, как любая истинная южанка…

К греху своему, Никита впервые вот так, в открытом автомобиле, не спеша, гулял по родине своего Вождя, учителя и кумира.

Он и раньше частенько бывал в южных городах Империи, но в основном – в курортных местечках.

Чаще в Крыму.

Реже – на входящей в последнее время в моду Кавказской Ривьере.

Отпуск-то надо где-то проводить: отдых сотрудников, занимающихся вопросами безопасности, на зарубежных курортах Верховный, мягко говоря, – не поощрял.

А в Одессе раньше только в коротких командировках бывать доводилось.

Как правило, – на совещаниях или докладах Вождю, любившему отдохнуть от дел и забот на малой родине, где для этих целей была специально отстроена государственная дача.

Вот по этому маршруту: аэровокзал – госдача, Никита в Одессе и передвигался.

А вот чтобы так – неторопливо, заглядываясь на грозди цветов и гибкие силуэты девушек, равно очаровательных в смуглой южной дымке, – никогда.

Когда выяснилось, что они уже прибыли, Ворчаков даже сначала слегка расстроился, – катался бы так и катался.