Туман над Парагон-уок

— Я не могу поверить, что кто-то в здравом уме и нормальном состоянии мог это сделать, — заговорила она, взвешивая каждое слово, как бы вынуждаемая обязательствами. — Я знаю здесь всех в течение долгого времени. Я перебирала в памяти снова и снова все, что знаю, — и не могу поверить, чтобы такая черта чьего-то характера могла быть скрыта от всех нас.

Питт вдруг почувствовал себя разочарованным. Она снова собирается предложить ему эту невозможную версию о чужаках.

Ее руки теперь лежали на коленях твердо, белые на зеленом фоне платья.

— Конечно, — невыразительно сказал Томас.

Джессамин подняла голову, щеки ее горели.

Она глубоко вдохнула, потом с шумом выдохнула.

— Я имею в виду, мистер Питт, что всему виной может быть лишь влияние сильных, ненормальных эмоций или, может быть, алкоголя. Когда люди много выпьют, они могут натворить такое, чего никогда бы не позволили себе в трезвом состоянии. Мне говорили, что даже на следующий день они не всегда помнят, что происходило с ними. Наверняка этим можно объяснить искреннее поведение виновного человека? Если тот, кто убил Фанни, не может ясно вспомнить об этом…

Питт подумал, что Джордж совершенно не мог припомнить ту ночь; Алджернон Бернон не мог точно вспомнить имя своего компаньона, неизвестного партнера по игре в карты у Диггори; а Халлам Кэйли, который часто бывал пьян в последнее время, проспал всю ночь. Афтон сказал, что после выпивки спал до десяти в то утро, когда узнали об исчезновении Фулберта. Так что предположение Джессамин имело смысл. Оно объясняло отсутствие лжи, отсутствие попытки завести расследование не в ту сторону или вовсе запутать его. Убийца мог даже не осознать своей собственной вины! В его памяти должна царить ужасная черная пустота. Лишь во сне его будут посещать кошмары, заполняющие пустое пространство его памяти — картины насилия, образы, запахи и звуки… И чем больше он пьет, тем больше проваливается в забытье…

— Спасибо, — вежливо сказал Питт.

Джессамин снова глубоко вздохнула.

— Можно ли винить человека за то, что он творит в пьяном состоянии? — медленно спросила она, между бровями появились морщинки.

— Будет ли винить его бог, я не знаю, — честно ответил Питт. — Но закон будет. Человек не должен напиваться.

Выражение ее лица не изменилось. Она продолжила свою прежнюю мысль.

— Иногда, чтобы избавиться от боли, человек пьет слишком много. — Джессамин тщательно взвешивала каждое слово. — Это может быть физическая боль — скажем, при болезни; а может и моральная — к примеру, от потери близкого человека.

Питт сразу же подумал о жене Халлама Кэйли. Был ли это тот пункт, в который Джессамин хотела направить его мысли? Томас посмотрел на нее, но лицо женщины сейчас ничего не выражало. Он решил действовать смелее.

— Вы кого-то имеете в виду, миссис Нэш?

На секунду она отвела от него взгляд и помрачнела.

— Я бы предпочла не называть имен, мистер Питт. Я просто не знаю. Пожалуйста, не заставляйте меня никого обвинять. — Она снова посмотрела на него чистым, прямым взглядом. — Я обещаю, что, если узнаю что-нибудь, обязательно скажу вам.

Томас встал. Он знал, что больше ничего от нее не добьется.

— Спасибо, миссис Нэш. Вы очень помогли мне. Вы дали мне много направлений для расследования. — Он не стал говорить банальные слова о скором разрешении дела. Это бы оскорбило ее.

На губах Джессамин промелькнула легкая улыбка.

— Благодарю вас, мистер Питт. Всего хорошего.

— Всего хорошего, мэм.

Слуга проводил Томаса на улицу. Питт пересек улицу по газону и вышел на другую ее сторону. Он знал, что этого делать нельзя — об этом сообщала и маленькая запрещающая табличка, — но ему нравилось чувствовать траву под подошвами сапог. Булыжники на мостовой были бесчувственными, неприятными; безусловно необходимые, они тем не менее прятали под собой живую землю.

Что же произошло той ночью в элегантном, опрятном квартале? Какой внезапный хаос вдруг обрушился на него из ниоткуда, а затем распался на множество совершенно деформированных, не связанных между собой кусков?

Что-то ускользало от Томаса. Все сведения, которые ему удавалось получить, немедленно рассыпались на мелкие фрагменты и исчезали.

Он должен вернуться к практическим вещам — к технике убийства. Джентльмены, проживающие на Парагон-уок, обычно не носят с собой ножи. Почему насильник так расчетливо прихватил с собой нож? Возможно ли, что речь идет не о приступе страсти, а о предумышленном, обдуманном намерении убить? Могло ли так случиться, что убийство было основной целью, а изнасилование вышло случайным, импульсивным?

Но почему кто-то должен был убивать Фанни Нэш? Питт никогда не встречал никого более безобидного. Она не была ни богатой наследницей, ни чьей-либо любовницей; никто, насколько мог узнать Томас, не выказывал даже малейшего намека на романтические чувства к ней, не считая Алджернона Бернона, с которым у нее были, казалось, очень спокойные отношения.

А может, Фанни случайно узнала о каком-то чужом секрете на Парагон-уок, из-за которого и погибла? Возможно, даже не понимая, что и почему случилось?