Туман (СИ)

На фоне обычных – спокойных или же буйных больных, ярко выделялись несколько «звёзд». Больше всего историй пап'a было о Карле Христофоровиче Баньковском. Сама история его попадания в подобное заведение весьма печальна. Старший сын известного в губернии помещика, он был привлекателен, хорошо образован и принят в обществе. Деньги отцовские не проматывал, проживал с младшим братом и матерью. Никто не мог и представить его в скорбном доме. Но сначала он попал в больницу к Георгию Ивановичу, моему дяде, с сильнейшим отравлением, прямиком со званного ужина в собственном доме. Благо, своевременно оказанная помощь помогла ему выкарабкаться. В скорости, хотя здоровью его больше ничего не угрожало, ему пришлось переехать под заботу старшего, Виктора Ивановича после того, как он узнал результаты полицейского расследования. Виновницей произошедшего оказалась его собственная мать, решившая, что младший из сыновей ей более интересен в качестве наследника. Умудрившаяся пригласить на этот ужин даже несколько недоброжелателей сына, под видом возможного примирения, она до последнего не верила, что её замысел раскрыт. И хотя причастность младшего Баньковского доказать так и не смогли, ему пришлось принять управление делами, продать имение и уехать, ведь слухи и перешёптывания за спиной не кончались.

Рассказ пап'a был связан с тем, что накормить Карла Христофоровича после происшедшего было очень затруднительно. Пищу или даже воду он отказывался принимать, в результате чего сильно исхудал. Принудительное кормление вызывало больше проблем, чем пользы. Решение, как не странно, нашел другой пациент, ставший кормить Баньковского из своей тарелки, продолжая есть из неё же. В скорости к нему стали присоединяться и другие, поэтому иногда для помощи возникала целая очередь из желающих пациентов. Персонал этому не препятствовал, видя в том облегчение для себя.

– А как наш «провидец»? – старательно поддерживал беседу дядя.

– Всё так же молчалив…

Этот находчивый пациент и сам, в своё время, вызывал пристальный интерес Виктора Ивановича. Его привезли несколько лет назад, остановив на улице, поскольку он заявлял, что родился далеко в будущем, вещал о войнах и катаклизмах, даже что-то говорил об убийстве императора Александра[3] Николаевича. Документов при нём никаких найдено не было, и жандармы от греха подальше запрятали его в больницу к моему родителю. И хотя в начале называл он себя другим именем, нарекли его Ивановым Иван Ивановичем, всё же именно это было записано в сопровождающих бумагах. В начале Иван Иванович с удовольствием беседовал с врачами, рассказывал о грядущем, но в последствии замкнулся в себе и перестал общаться. Пап'a отмечал в нём, при так заметной малой образованности – редкую способность видеть необычное в обыденных вещах, эрудицию, а также весьма доброе отношение к окружающим его пациентам. Ни прошлое, ни имя «провидца» так и не удалось выяснить за всё время пребывания его в больнице. Виктор Иванович всё же планировал выписать его, предложив место санитара, поскольку ни дома, ни работы у него не было.

– И что же, совсем-совсем ничего интересного? – не унимался Григорий Иванович.

– Ну почему же… Модест Платонович написал письмо племяннику, – улыбнулся пап'a.

– И в чём же тут интерес?

Модест Платонович Левкович, еще одна «звезда» папенькиного заведения. Подающий надежды молодой человек, уже пребывавший в чине Коллежского секретаря, однажды, придя по утру на службу, принялся уверять, что он есть никто иной как Наполеон Бонапарт. Требовал отвезти его на родину, возмущался произошедшими за последнее время изменениям в мире, даже хотел попасть на приём к императору. Что удивительно, но по-французски Модест Платонович стал говорить с заметным итальянским акцентом[4], чем приводил всех в большое изумление. Так как по словам родителей, каждый месяц навещающих сына, такого ранее замечено не было, а итальянского он вовсе не знал.

– Ну как же, пенял ему за Виктора Нуара[5], и ругался, что тот позорит фамилию.

– Так я же говорил тебе, что бы ты не разрешал своим пациентам читать газет, даже старых. Я и своим этого не советую в процессе выздоровления…

Личико маменьки начало кривиться невысказанными эмоциями, но она сдержалась. Ей не нравилось, когда младший из братьев поучал старшего. Мам'a относилась к дяде тепло и можно даже сказать питала братскую привязанность. Её родной брат погиб в Крымскую[6] войну и долгое время эта боль не затихала. Потому родительница всячески поддерживала связь между братьями. Понимание необратимости возможной потери немного примиряло её с характером деверя. Она всегда старалась сглаживать конфликты или недопонимания между ними.

– Как дела у племянников? – дядя попытался сменить тему.

– Всё хорошо, Мишенька обещался приехать на вакации, – с удовольствием включилась в беседу матушка.