Туман войны

– Таки вы посчитали, что старый Соломон знает за тех, кто остаётся и захочет сделать небольшой гешефт?

Я нервно кивнула. Эх, нужно было дождаться Павла, пусть бы сам находил эти несчастные телеги. Но меня жгло чувство упускаемого времени.

– Вы-таки думаете, что лягушатники возьмут город?

– Учитывая размеры их армии, – я прискорбно вздохнула, – мне видится подобное неизбежным.

Собеседник с прищуром поглядывал на меня какое-то время и произнёс:

– А барышня случайно не видит, когда примерно-таки случится это несчастное событие?

– Рискну предположить… в начале июля, – ответила немного подумав.

– Эхх… вот что я имею сказать за это дело… – мужчина сосредоточенно пожмякал губами, – община поможет. Пять подвод мы-таки сможем вам отдать.

Невольно улыбнувшись, я благодарно кивнула. Это конечно было мало, но давало хоть какую-то надежду. В госпитале оставались только те, кто никак не мог держать оружие, а также инвалидная команда. Те же, кто уже шёл на поправку, отправлялись по своим частям.

– Какую сумму нужно будет уплатить общине?

– Хм… тут-таки вместо денег у общины уже давно есть до вас сильное желание.

– Да-а-а? – протянула я с улыбкой. – И чего желает община?

Соломон Яковлевич чуть помялся, но всё-таки произнёс:

– Община хочет пристроить на обучение к вам нескольких своих девочек. Все грамотны, за больными смотреть обучены.

Увидев моё изумление, он торопливо продолжил.

– Девушки-сиротки. Община о них заботится… но…

– Я поняла, максимум кто возьмёт таких замуж, это какой-нибудь старик, чьи дети потом не оставят ей даже нитки.

Портной, не скрывая удовольствия кивнул и погладив свою бороду, сказал:

– Мы-таки подумали, что опытная лекарка станет более завидной невестой.

– Но вы понимаете… у меня не школа… да и я отправляюсь в армию… полную мужчин, обделённых женским обществом. Просто… я не смогу гарантировать…

– Ой вэй, вы-таки думаете за то, что когда в город войдут французы, то сразу примут обет воздержания? – перебил он с горечью.

– Хорошо, – ответила, немного подумав, – сколько девушек вы хотите пристроить?

– Уже две. Симочка таки сделала нам горе на мои седины, решив всё-таки принять предложение от одного капцана (*оборванца).

– Ну, что же, будет лучше, если они переедут ко мне домой. Я выделю им комнату. Так будет намного удобнее, тем более, если они сироты.

Тяжело вздохнув, продолжила.

– Но вы должны понять… мы будем на войне…

– Ой вэй, барышня. Все мы ходим под Всевышним!

В конце концов, мы договорились, что, по первому требованию, телеги будут пригнаны к военному госпиталю. Потому, расстались мы весьма довольные друг другом. Но проводившая гостя Ольга явно не разделяла моей радости.

– Mademoiselle, c'est une très mauvaise idée! (*Мадемуазель, это очень плохая идея!)

– И с чего это вдруг такие мысли?

– Но они же…

– Еврейки?

– Да! И…им запрещено покидать…

– Территорию? Я знаю. Поэтому, ты просто об этом никому не скажешь. Всего лишь две новые барышни.

Лицо Ольги алело нервным румянцем, что даже немного красило её, а глаза кричали о полном неприятии ситуации.

Вечером в нашем доме поселились две гостьи. На мой взгляд, они не обладали выраженной семитской внешностью. Просто одна из них имела иссиня-чёрные волосы, а вторая – чуть заметную горбинку на носу. И то, она становилась заметной, только когда девушка поворачивалась в профиль.

Черноволосую звали – Есфирь, тут же переименованную в Екатерину. Вторая оказалась – Далией, ставшей с моей лёгкой руки Дарьей.

Барышни восприняли новые имена с пониманием. Они также оказались очень тихими и послушными в отличие от остальных моих «подопечных». Надеюсь, такое выраженное покровительство не принесёт мне ненужных проблем. А впрочем, скоро мы покинем город и ещё не известно, все ли мои помощницы последуют с нами.

Отужинать со мной и Ольгой девушки отказались, предпочтя столоваться со слугами.

На следующий день, в госпитале, кажется, никто даже не обратил внимание на увеличение моей «свиты». Персонала так сильно не хватало, что не заметили бы и троекратное её увеличение.

В связи с отсутствием других врачей граф Толстой в приказном порядке поручил господину Сушинскому принимать тяжелобольных горожан. Арнольд Викторович в одиночестве просто не справлялся, поэтому ему оставили только акушерское отделение.

Эдуард Платонович потом почти несколько часов вымещал на пациентах своё недовольство. Несмотря на то, что я числилась помощником лекаря, «начальник» с удовольствием поровну разделил имеющихся больных, между нами.

Впрочем, я не возмущалась. Это дало возможность почти не видеться с господином Скоблевским. Да и ему в роли начальника было некогда потчевать меня своими тирадами и претензиями. Хотя, мы иногда встречались на операциях, где уже нам ассистировали мои «помощницы». В такие моменты «высокое руководство» становилось довольно сухим и лаконичным, сосредоточив внимание только на пациенте, разложенном на столе.

Тем не менее, Эдуард Платонович иногда помогал мне в нелёгком деле «обучения» моих подопечных. Порою сам, комментируя свои действия.