Туманная радуга

Раньше Вероника занималась в театральной студии, где однажды получила роль наивной крестьянки, влюбившейся в хозяйского сына. Ей пришлось не один час репетировать, чтобы продемонстрировать художественному руководителю смесь смущения, робости и влюбленности во взгляде. Когда у нее наконец получилось, тот зааплодировал ей и восторженно воскликнул: «Верю!».

Так что сейчас, глядя на самого отвратительного для нее парня на свете, Веронике нужно было суметь не только повторить роль влюбленной крестьянки, но и даже превзойти ее. Психопаты обычно хорошо чувствуют фальшь, и девушка даже не сомневалась, что за плохую игру ей придется заплатить высокую цену.

Переступая через себя, она робко посмотрела Селоустьеву в глаза. «Пускай думает, что я вся трепещу от смущения и восторга при виде него».

— Знаешь, Костя, — начала она, осторожно убирая его руку со своего бедра, — я никогда не думала, что парень вроде тебя может иметь такие мудрые взгляды на жизнь. Если честно, я всегда немного тебя побаивалась, ведь ты такой взрослый и совсем не похож на всех остальных парней. Никогда не знаешь, чего от тебя ожидать… Но теперь я вижу, что мне нечего бояться. С тобой я чувствую себя… в безопасности.

Получилась какая-то чушь, но ведь это не театр, и здесь у нее не было времени отрепетировать текст. Краснея от сказанного, Вероника подняла взгляд на своего преследователя. Похоже, что румянец на щеках сыграл ей только на руку. Селоустьев почти нежно посмотрел на нее и облизнул губы. Девушка поежилась — в одной передаче про дикую природу коршун-свистун примерно так же смотрел на бьющегося в агонии кролика.

— Я рад, что мы начали лучше понимать друг друга, — растягивая слова, проговорил психопат. — Бояться меня было глупо с твоей стороны, но я больше на тебя не злюсь. Все-таки наше первое знакомство началось с недоразумения, и у тебя вполне могло сложиться обо мне обманчивое впечатление. Жаль, что мы оба тогда сглупили и не уладили все сразу. Но сейчас у нас есть отличный шанс все исправить. Я все ломаю голову, не могу понять, зачем ты стала плакаться этому контуженному маразматику? Не понятно, как его вообще допустили к преподаванию… Расскажи мне, почему ты так себя повела? Наверняка тебе стыдно об этом вспоминать, ведь твои действия были не совсем адекватны, но сейчас очень важно, чтобы ты сказала все, как есть. Я должен понимать твои мотивы.

Вероника не верила своим ушам. От абсурдности ситуации голова пошла кругом. Интересно, за что, по мнению Селоустьева, ей должно быть стыдно? Хотя, какая разница, псих он и есть псих. Она с неохотой стала вспоминать подробности их знакомства.

Дело было прошлой зимой. На одной из перемен она торопилась к Ире в класс, чтобы отдать той тетрадку. На беду, ее путь проходил по коридору второго этажа, где как раз дежурил Селоустьев. Правда, тогда она еще не знала ни его имени, ни фамилии. Девушка точно помнила, что останавливать ее было не за что, потому что на бег она не переходила. Однако это не смутило дежурного, который сразу выделил ее из толпы. Грубо схватив Веронику за локоть, он рывком притянул ее к себе поближе и поинтересовался, куда она так спешит.

— А какие проблемы? — растерялась она, глядя на высокого незнакомого парня, стоящего перед ней. — Я же не бежала, просто быстро шла.

Парень прищурился. Она не могла объяснить почему, но он сразу ей не понравился. Все ее существо будто бы отторгало его. Объективно он не был уродлив или неприятен, но в его мимике, жестах, словах было что-то очень отталкивающее.

— Милая девочка, кажется, я не спрашивал, бежала ты или нет. Я спросил, куда ты спешишь.

Вероника потом тысячу раз мысленно прокручивала этот разговор в голове, и каждый ее новый ответ был лучше предыдущего. Если бы она тогда сказала ему любую из этих выдуманных впоследствии фраз, она бы уж точно поставила его на место, как он того заслуживал. Но в тот момент, растерявшись от наглости незнакомца, она, глядя в пол, только и смогла, что робко пробормотать:

— Мне нужно к подруге, можно я пойду?

— Нет, сначала ты напишешь мне объяснительную. Я, такая-то, такая-то, нарушила школьную дисциплину, подвергая других учеников опасности. Была поймана с поличным Селоустьевым Константином, учеником десятого «А» класса, который в этот день исполнял обязанности дежурного. Раскаиваюсь и обещаю впредь не допускать подобных инцидентов…

Не дав ему закончить, Вероника крикнула:

— Отпусти меня!

С этими словами она выдернула свой локоть из его крепкой хватки. Неожиданное сопротивление только раззадорило Костю. Он резко схватил ее за запястье, с силой сжав его своими длинными пальцами. Ей повезло вовремя заметить мимо проходящего учителя Владимира Олеговича, который вел в их школе черчение и ОБЖ. Крик ученицы мгновенно привлек его внимание. А вот Селоустьев, похоже, так увлекся происходящим, что не заметил приближающегося к нему преподавателя.

— По-моему, я ясно выразился. Ты никуда не пойдешь, пока не напишешь мне объяснительную. Листок и ручку я тебе предоставлю.