Туманная река 4

Евгения Зарайкина к своим неполным двадцати пяти годам, уже считала себя человеком самостоятельным и состоявшимся. И надо было признать, что карьера девушки действительно развивалась семимильными шагами. Буквально два года назад, после окончания технического ВУЗа, она пришла в НИИЖБ, институт бетона и железобетона, простым инженером-лаборантом, где её сразу выдвинули на комсомольскую работу. Ведь как было указано в личном деле, ещё в школе и институте она была комсомольским активистом.

А уже через год, из-за каких-то перестановок в управленческих эшелонах НИИ, в которые она не вникала, Евгении предложили занять пост секретаря комитета ВЛКСМ этого научного заведения. И конечно, на активную комсомолку обратил внимание местный очень зоркий райком ВЛКСМ, где ей предложили должность инженера «махнуть не глядя» на профессию «освобожденного» комсомольского работника. Устав от ненавистного железа и бетона Зарайкина с удовольствием согласилась.

Её тут же послали на повышение комсомольской квалификации в ВПШ, то есть в Высшую партийную школу, в которой Евгения почти две недели познавала секреты Марксистко-Ленинской риторики. А по вечерам комсомольцы-активисты из других районов Москвы и Московской области, знакомились друг с другом под вино, магнитофон и гитару. Поэтому Зарайкина после ВПШ осознала для себя две вещи: первая — учение Маркса всесильно, потому что верно, и вторая — все мужики — козлы!

А дальше для Евгении жизнь превратилась в непрекращающуюся череду собраний, заседаний и конференций, где она разила своих непримиримых идеологических врагов упрямой Марксистко-Ленинской идеологией.

Вот и сегодня в выходной субботний день, всю молодёжь НИИЖБ Зарайкина собрала в добровольно-принудительном порядке в кабинете для научных конференций. Формулы, которыми была исписана длинная коричневая доска, Евгения безжалостно завесила лозунгами, призывами и наставлениями.

Поправив свой серо-безликий деловой костюм с юбкой, Зарайкина грозно оглядела притихших научных работников.

— Сегодня разбирается дело комсомольца Семененко, — сказала она, сидя в президиуме.

Кроме неё за столом президиума восседали: её знакомая по институту, которая вела протокол собрания, а так же спортивный инструктор НИИ, который за общество «Труд» метал молот на чемпионате Москвы.

— Мы имеем жалобу от гражданки Семененко на своего мужа Антона, который решился на разрушение ячейки Советского общества! — Зарайкина подняла в руке листок исписанной бумаги. — Как же ты докатился до жизни такой комсомолец Антон Семененко? Когда весь советский народ перевыполнят план Седьмой пятилетки на целых два процента! Когда шахтёры Донбасса взяли на себя повышенные обязательства! Разве тебе не стыдно?

— Ты бы хлопец встал, — низким мужским голосом, от которого у некоторых барышень побежали мурашки по спине, потребовал у бессовестного комсомольца метатель молота.

Молодой человек среднего роста в мятом пиджаке и не глаженых брюках робко приподнялся с первого ряда и оглядел растерянным взглядом своих товарищей по интеллектуальному труду.

— Я считаю, что это личное дело и обсуждению на общем собрании подлежать не может, — внезапно твердо ответил Семененко.

— Ты хочешь сказать, — встала со своего места Зарайкина, — что дух социалистического патриотизма и советской морали для тебя пустой звук? Ты ведь не ячейку общества разрушаешь, а подрываешь основы нашего государства!

— За такое и схлопотать недолго, — добавил от себя по-простецки спортивный инструктор.

— А пусть он скажет, чем конкретно жена его не устраивает? — Приподнялся с заднего ряда местный шутник и балагур Игорь Денисов. — Может она, в чём тебе отказывала? Мы же можем провести с ней разъяснительную работу в этом направлении.

Мгновенно весь серьёзный настрой собрания улетучился, и молодые сотрудники НИИ повалились, сотрясаясь от смеха. Зарайкина от отчаяния топнула ногой, но этого никто не заметил.

— Да, ты конечно проведешь?! — Ответили почти разом Денисову некоторые комсомолки института. — Пусти козла в огород! — Крикнула одна девушка.

— Мы здесь обсуждаем серьезный вопрос — моральный облик нашего товарища! — Перекричав всех, Евгения заставила замолчать и Денисова, и девушек комсомолок. — Слушаем тебя Семененко. Обязуешься ли ты вернуться в семью и отказаться…

На этих словах в помещение для научных диспутов заглянула секретарша генерального директора, которая уже была далека от комсомольского возраста:

— Евгения Ивановна, срочно зайдите в кабинет Карташева! Там к вам товарищ из органов пожаловал.

Мигом молодёжь НИИ почувствовала неприятный холодок. И даже Семененко проблеял, что он почти осознает своё ошибочное поведение и готов к примирению. Но для Зарайкиной эта малюсенькая проблема уже отошла на самый последний план. Евгения громко прокашлялась и вышла из кабинета.