Туманная река

На шахматный турнир, посвященный героям-молодогвардейцам, собралось ни много ни мало — сорок человек. Главным образом это были ребята старших классов, и лишь один представлял школьную мелкоту. Местный вундеркинд, как мне сообщила несколько дней назад Синицына. Старшим судьей соревнований был назначен наш учитель физики, Борис Евсеевич Крюков, папа вундеркинда. Кстати и сам турнир устроили в кабинете физики среди портретов Ньютона, Галилея и Ломоносова. Борис Евсеевич чинно расхаживал между рядов, как Суворов перед битвой. Он с гордостью окинул взглядом своих учеников из шахматного кружка, и лишь наткнувшись на мою довольную физиономию, его лицо исказила гримаса презрения. К доске вышла старшая пионер вожатая Тина Соколова и толкнула речь на пять минут с краткой историей подпольного движения в оккупированном немцами Краснодоне, затем она пожелала нам хорошей игры. На этом Тина посчитала свою миссию выполненной, и незаметно исчезла из шахматной Мекки школы № 447. Далее Борис Евсеевич рассказал, что турнир пройдет по швейцарской системе. Суть ее проста, сначала проводится слепая жеребьёвка, и все участники разбиваются на пары, и играется первый тур. После чего, во втором туре, победители играют с победителями, проигравшие с проигравшими. В третьем, выигравшие два раза играют друг с другом, победившие один раз между собой, и те, кто без побед бьются за свои первые очки. Как следствие за шесть туров лучшие из лучших просто вынуждены будут пересечься за шахматной доской.

— Крутов, не тяните резину, — недовольно буркнул физик, — вытягивайте из кубка свой номер.

Ничего лучше, чем жестяная емкость для жеребьёвки не нашлось, подумал я и сунул туда руку.

— Семнадцатый, — прокомментировал я свою цифру.

Хорошо хоть не шестнадцатый, подумал я, на воровском жаргоне это значило бы, что мое место возле толчка. Однако я рано радовался, так как восемнадцатым стал действующий чемпион школы по шахматам Рома старший сын нашего физика. После того как жеребьевка закончилась и мы расселись за шахматными досками, нужно было видеть на сколько доволен раскладом Борис Евсеевич. Как кот, объевшийся халявной сметаной, подумал я. Что еще хуже, мне не повезло с цветом фигур. Сложнейшую партию я играл черными.

— Белые начинают и выигрывают, — тонким гнусавым голосом сообщил мне Роман Борисович.

Пропустив колкость, мимо ушей я намерено, расставляя фигуры, поставил черного короля на черную клетку, а слонов поставил рядом с ладьями.

— Как же вы собираетесь играть? — пискнул чемпион, — когда вы не знаете, как правильно расставлять фигуры!

— Ничего, — я скорчил задумчиво-тупое лицо, переставляя короля и коней как надо, — мне бы только дамку провести.

— Хочу заметить мы здесь не в шашки играем, — он поправил на носу очки, — а в шахматы, — и пошел пешкой е2 на е4.

— Да хоть в подкидного дурака, — я двинул черную пешку на е5.

— Сейчас я вашу пешку съем, — чемпион двинул ферзя на h5.

— Вот сменить бы пешки на рюмашки, живо б прояснилось на доске, — я поставил коня на с6, тем самым защитился от детского мата.

Внутренне я ликовал, чемпион слишком высоко задрал свой нос и решил меня тупо закидать шапками. Ну, правильно, на тупого баскетболиста, каким меня здесь все считали, не стоит тратить много времени. Рома сыграл слоном на с4. Я быстро отогнал его ферзя пешкой на g6.

— А мы вот так, — также молниеносно он отвел самую сильную фигуру на f3, продолжая мне угрожать детским матом.

Я защитился конем на f6, но чемпион так увлекся, что двинул ферзя на b3.

— Надо что-то бить — уже пора, — я почесал свой затылок, — Чем же бить? Ладьею — страшновато, Справа в челюсть — вроде рановато, Неудобно — первая игра, — процитировал я песню Высоцкого, и пошел конем на b4, нападая на его, бес толку гуляющего ферзя.

— Я же обещал, что съем вашу пешку, — мстительно стрельнув глазами, заявил Роман Борисович и своим белопольным слоном взял пешку на f7, - шах!

Я молча двинул короля на е7. И только тут до чемпиона дошло, что он теряет фигуру, что я не так прост, как кажется, что он наглупил выше крыши, и шансов даже на ничью нет. И в расстроенных чувствах через пять минут он попался еще на одной вилке, потерял фигуру и, взявшись за голову, застыл как статуя.

— Через два хода вам будет мат, — попытался я оживить мумию чемпиона.

— Я сдаюсь, — чуть слышно пролепетал Роман Борисович.

Весть о том, что чемпион повержен, причем раньше всех остальных партий разнеслась со скоростью высокоскоростного интернета. Физик Борис Евсеевич на дрожащих ногах подбежал к нашему столу и, увидев тотальны разгром старшего сына, взлохматил свои жидкие волосики.

— Борис Евсеевич, — я посмотрел снизу вверх на физика, — я совершенно случайно с собой захватил дневник, вам, когда удобно будет выставить мою годовую оценку по вашему предмету?

— Был уговор, что вы попадет в призы! — пискнул учитель физики.

— Как скажете, — согласился я.